Пряхина судорожным движением коснулась шарфика и протянула было руку к телефонной трубке, однако насмешливый взгляд главы государства остановил ее.

— Вы что, Ирина Александровна, в самом деле считаете, что вам могут звонить по телефону президента?

Это ж он издевается, подлец, поняла Пряхина. Сексист проклятый!

Она давно догадывалась, как к ней относится гарант конституции. С той самой поры, как прошла эйфория от назначения на столь высокую должность.

Да и не трудно догадаться! Поймай пару раз косые взгляды министра обороны и секретаря совета безопасности, и все поймешь.

В России женщине работать с военными — все равно что ходить по лезвию ножа. Если ты, конечно, не член комитета солдатских матерей. Да и там вся работа — ходьба по лезвию… И даже не ножа — бритвы!

Но не водку же с ними вместе пить на охоте или в бане!

Кстати, и Быков спит и видит себя в ее кресле…

Между тем президент снова взялся за телефонную трубку.

— Вы не ошибаетесь? — сказал он и некоторое время молча слушал, барабаня пальцами по крышке стола. Потом повесил трубку и снова глянул на Пряхину: — Я выразился точно, это вас, — он сделал ударение на последнем слове. — Именно вас придется считать виновной в случившемся, если связь с кораблем не восстановится. И видит Бог, я без колебаний отдам вас на съедение военным! Они с самого начала были недовольны этим назначением. И никто вам не поможет! Глава Совета по космонавтике, допустивший такую катастрофу, должен быть снят с должности. Общественное мнение слова поперек не скажет, даже эти ваши… — пару секунд он явно подбирал ругательное слово, но закончил вежливо: — Даже ваши феминистки.

Пряхина уже взяла себя в руки.

— Я вам обещаю, господин президент, что будут приняты все меры для того, чтобы восстановить связь с «Аресом-один». Более того, я уверена, что вся аппаратура в порядке. Проблема не со связью, а с дисциплиной экипажа. И я предупреждала, что и сам Аникеев, и его подчиненные не годятся для выполнения поставленных задач.

На физиономии президента возникло нечто похожее на понимание, но он только махнул рукой:

— Вы свободны!

Пряхина, теребя шарфик, шагнула к двери. Ей очень хотелось оглянуться, но черта с два этот индюк увидит ее растерянность.

Не век же Аникеев будет молчать. И у него, и у экипажа родные остались на Земле. Ни один нормальный человек не допустит, чтобы они волновались.

Вот только какую информацию, интересно, доложили президенту, если он позволил себе продемонстрировать свое настоящее отношение к главе Совета по космонавтике? И кто ему звонил?

Марк Козловски, глава правления «GLX Corporation», выключил панель, висящую на противоположной стене кабинета, убрав сияющего корреспондента, с энтузиазмом вещавшего о старте «Ареса-один», и выругался.

Работнички, мать вашу! Тоже мне, международная программа! У семи нянек дитя без глаза! Сначала позволили угробиться Тулину и Джонсону, потом подвесили на орбите дублирующий экипаж, а в результате вся подготовка псу под хвост. Вечно у них одно и то же! Соотечественники деда ухлопали четверых при посадке «Союзов», а соотечественники самого Марка — аж четырнадцать человек на «Челленджере» и «Колумбии»! Гробокопатели!

Он снова выругался и нажал кнопку интеркома:

— Сьюзи! Вызовите ко мне, пожалуйста, мистера Перельмана! Немедленно!

— Будет сделано, мистер Козловски! Сейчас разыщу!

Тонкий голос секретарши взбесил Марка еще больше.

Дрянь голубоглазая! Только бы денег урвать побольше, а работать конь будет… Впрочем, тут он не прав. Сьюзи никакого отношения не имеет к случившемуся. А с Алексом сейчас разберемся!

Через десять минут начальник специального отдела сидел в кресле для посетителей. За гостевой столик его не пригласили и чашку кофе не предложили. Это немало говорило о характере предстоящего разговора, но выглядел Перельман спокойным. Как будто ему нечего было опасаться… Ну-ну, сейчас ты у меня заволнуешься!

— Слышали про «Арес»?

— Конечно, слышал, босс! — Перельман пожал плечами. — Космонавтика — и в наше время все еще рискованное предприятие. Исследования — вообще рискованное занятие.

Козловски с трудом сдержал рвущуюся из души ярость.

— Я не исследователь, мистер Перельман. Я — бизнесмен. И привык, что вкладываю деньги в расчете на возможную прибыль. А тут прибылью и не пахнет! Даже возможной!

Начальник спецотдела позволил себе понимающую улыбку.

— Вы не правы, босс. Ничего не изменилось!

— Не изменилось? — Козловски шарахнул кулаком по столу так, что подпрыгнул ноутбук. — Один наш агент остался на Земле, другой болтается на околоземной орбите и думать забыл про Марс.

— А третий отправился к Марсу.

— Что?! — Козловски поперхнулся.

— Мы нашли подход к одному из членов экипажа Аникеева. На всякий случай! Ну, чтобы подстраховаться. Похоже, старались мы не напрасно.

Козловски откашлялся и почувствовал, как бушевавшая в нем ярость отправилась на покой.

Все-таки не зря он пригрел когда-то этого типа! Интуиция не обманула. А может, они все такие, приехавшие из России. Такие же, как его, Козловски, дед, урожденный одессит, сумевший практически с нуля создать «GLX»…

Ира Пряхина родилась в городе на Неве и все детство провела на Васильевском острове, в Гавани. Родители, инженеры Балтийского завода, в дочке души не чаяли, поскольку девочка сызмальства проявляла интерес к точным наукам. Сверстницы ее играли в куклы или прыгали через скакалку, а Ира еще в начале каждого сентября запоем прочитывала учебники. И потому никто из знакомых не удивился, когда Ирочка поступила в физико-математическую школу № 30, а окончив ее, стала студенткой аэрокосмического факультета Ленинградского военно-механического института, который в прошлом веке зарубежная печать называла «осиным гнездом советских ракетчиков». Красный диплом она получила по специальности «Информационно-измерительная техника и технологии» и еще при прохождении производственной практики была замечена руководством одного из отраслевых конструкторских бюро, куда и пришла работать по окончании Военмеха. Новые знания, новые научные достижения, участие в разработке систем обеспечения международного проекта «Арес»… Помимо светлой головы, у Пряхиной обнаружился еще и немалый административный талант. Оказалось, она способна организовать людей так, чтобы нужный результат достигался с наименьшими затратами. Молодой ученый стремительно зашагала по ступеням карьерной лестницы, и опять же никто не удивился, когда уже к сорока трем годам судьба занесла Ирину Александровну в кресло главы Совета по космонавтике при президенте России.

В общем, Пряхина была лучшим примером того, что может совершить женщина, находящаяся в равных стартовых условиях с мужчиной, — то есть не рожающая детей и не отвлекающаяся то и дело на их выращивание и воспитание.

Неудивительно, что феминистские группировки, обретшие в десятых годах двадцать первого века немалый вес в политике, считали ее своим знаменем.

Ирина и сама считала себя знаменем феминизма. Пока не встретилась с Лиангом Цзунчжэном.

Объект «Ангар» не входил в состав Центра управления полетами, и потому мало кто из ЦУПовцев знал, что за здание расположено неподалеку от них. Оно совершенно не походило на своего тезку, показанного когда-то в американском фильме «Ангар-18», — труба пониже и дым пожиже! — но было не менее засекреченным, и сюда не впустили бы даже советника по космонавтике Пряхину.

Однако полковника Кирсанова впустили. Стоило ему приложить к сканеру вытащенную из портмоне карточку, как замок щелкнул.

— Заносите!

Двое штатских выволокли из машины бесчувственное тело Николая Цурюпы, протащили сквозь дверной проем и оказались в не слишком длинном коридоре. Коридор был пуст. По обеим сторонам его тянулась череда дверей со сканерами. Никаких табличек возле них не наблюдалось.

Карточка Кирсанова открыла еще один замок.

— Вперед!

Цурюпу внесли в помещение и уложили на медицинский стол, окруженный аппаратурой.

Полковник позвонил по мобильнику, и вскоре в кабинете появился человек в белом халате.

— В нем изрядно водяры, — сказал полковник. — Не меньше трехсот грамм.

— Почистим, — буркнул врач. — Вы пока посидите в гостевой.

Трое вышли в коридор, с помощью кирсановской карточки преодолели очередную дверь и угнездились на стоящих в комнате диванах. Двое штатских принялись обсуждать результаты последнего тура чемпионата России по футболу. Кирсанов сидел молча.

Через какое-то время врач приоткрыл дверь:

— Можно переносить его.

Трое поднялись, проследовали за врачом к лежащему на столе телу и перетащили его в очередное помещение.

Уложили на покрытое синим поролоном ложе, один конец которого заканчивался никелированным цилиндром, окруженным множеством тонких кабелей. Сдвинули ложе так, что голова конструктора оказалась внутри цилиндра. Грудь Цурюпы опоясал широкий ремень. Меньшими ремнями пристегнули к ложу руки и ноги.

Врач захлопотал вокруг установки. Вспыхнули индикаторы, послышалось негромкое гудение.

— Возвращайтесь в гостевую, — сказал полковник штатским.

Те вышли в коридор. Полковник глянул на врача:

— Код обработки зэ-эр двенадцать двадцать пять.

Врач снова обратился к пульту управления.

Гудение чуть усилилось. Тело на ложе содрогнулось, попыталось выгнуться дугой. Ремни спокойно выдержали этот натиск. Потом гудение стихло. Конструктор успокоился…

Через пять минут он снова полулежал на заднем сиденье машины. Один из штатских достал из бардачка початую бутылку «Флагмана», нажал пальцами на щеки конструктора и принялся лить водку в открывшийся рот. Цурюпа заворчал, но послушно несколько раз глотнул.

Еще через десять минут его, спотыкающегося, но уже определенно держащегося на ногах, втаскивали в квартиру одного из домов жилого микрорайона. Вокруг суетилась жена Цурюпы.

— Что с ним, Алексей Петрович?

— Перебрал чуть-чуть, Светлана Пална, — отвечал Кирсанов. — Проблемы у нас на работе. Ничего, к утру проспится…

Пьяного уложили в постель, и спасители отбыли прочь.

«Хороший ты был конструктор, Коля, — подумал полковник, выходя из подъезда. — Впрочем, до поры до времени еще и побудешь им…»

Он попрощался со штатскими, укатившими на машине, и отправился восвояси.

Взбесившийся грузовик давно остался далеко позади. А может, уже, сходя с орбиты, горел в плотных слоях атмосферы над Тихим океаном.

Впрочем, убедиться в этом сейчас было затруднительно: все отсеки корабля погрузились в кромешную темноту, которую не нарушал ни один работающий дисплей.

Аникеев пошевелился.

Вроде бы кости целы, хотя тело все еще ныло от перенесенной перегрузки.

Со второй попытки командир нащупал тумблер аварийного освещения. Загорелись плафоны.

Рядом тоже зашевелились.

— Дьябло! — послышался хриплый голос Бруно.

— Экипаж? — сказал Аникеев. Вернее, хотел сказать. Не получилось: горло запаковал ком размером с кулачище. Так, по крайней мере, казалось…

Аникеев прокашлялся и повторил:

— Экипаж?

— Первый пилот в порядке, — послышался голос Булла.

Остальные тоже отозвались, только Жан-Пьер сначала сказал:

— Царапина на носу. — И добавил потом: — Остальные органы в порядке.

Послышались смешки.

«Похоже, пронесло», — подумал Аникеев.

— Атмосфера в кабине?

— Давление в норме, — сказал Гивенс. — Температура — шестьдесят четыре… Восемнадцать по Цельсию. Можно снять шлемы и прочее.

Члены экипажа принялись стягивать с себя гермокостюмы.

— Теперь я знаю, как себя чувствуют финики, спресованные в пачке, — заметил Карташов.

— Связь с Землей?

После короткой паузы Гивенс доложил:

— Связь отсутствует, командир. По всей телеметрии.

«Похоже, не пронесло», — подумал Аникеев.

— Можете определить причину?

Все затаили дыхание.

— Завис центральный бортовой компьютер.

«Хорошо, что у СЖО свой», — подумал Аникеев.

— Справишься?

— Конечно.

Через пару минут на борту корабля вспыхнуло штатное освещение, и командир отключил аварийное.

— А теперь, Эдвард, определись с параметрами нашей орбиты, после чего немедленно заблокируй каналы телеметрии на Землю.

— Ты что, Слава! — воскликнул Карташов. — Волноваться ж будут!

— Родственникам пока все равно ничего не сообщат. А иные-прочие пусть поволнуются. Не сахарные — не растают!

У Гивенса приказ возражений не вызвал.

— Каналы телеметрии заблокированы, — доложил он вскоре. — Орбита близка к расчетной. Небольшая коррекция — и прибудем точно к месту встречи с Марсом.

— Что ж, господа… — Аникеев добавил в голос толику торжественности. — Нас можно поздравить!

Ответом ему были одобрительные возгласы.

— Нам надо поговорить, командир, — сказал Гивенс, когда все занялись повседневными делами.

Он выглядел растерянным.

— Слушаю тебя, Эдвард.

— Дело в том, что перегрузки такого уровня не могли подвесить бортовой компьютер. А значит, это было сделано принудительно.

— Ты полагаешь, кто-то из наших?

— Не уверен. Но прежде чем «отрубиться» от перегрузки, я кое-что видел…