— Вот как? — Аникеев усмехнулся, уже понимая: что-то здесь нечисто.

— Да. Really. Мне пришло откровение.

— И что мы должны сделать?

— Выбросить за борт балласт. Оборудование. Вещи. Лишних членов экипажа. Даже центнер веса даст выигрыш в несколько часов при разгоне и торможении на таком расстоянии.

— Лишних членов экипажа? — поразился командир.

— Certainly! К чему нам повара, пусть даже самые хорошие, хотя я не считаю итальянскую кухню достойной? К чему философы, которые способны только стучать по клавишам? А сколько они сожрут в пути, сколько кислорода изведут! Тонны, тонны дополнительной массы! К Марсу должны прибыть русский, американец и европеец. Этого достаточно. Остальные могут пожертвовать собой ради общего дела. И у оставшихся вероятность успешного возвращения — двадцать пять процентов, так к чему повторять ошибки Скотта в Антарктике? Не только проиграть в гонке к Южному полюсу, но и погибнуть на пути к мечте? Наши имена будут записаны на золотых скрижалях истории или канут в безвестности...

Голос Булла становился все тише. Вспомнив о возможном трагическом конце, он едва не заплакал и замолчал. Пораженный Аникеев некоторое время не мог вымолвить ни слова. А Карташов пристальнее вгляделся в расширенные зрачки американца и заявил:

— Командир, он же в стельку пьян!

Действительно! И как он сам не догадался? Американец на ногах не стоял!.. Но мысли и слова? Пусть даже Булл пьян и не ведает, что несет, откуда у него такие речевые обороты? Словно он говорит на русском языке с детства, а английские слова вставляет по нужде, для поддержания легенды.

— Ты тоже слышал? — обратился Аникеев к соотечественнику.

— Что? — уточнил Карташов.

— О золотых скрижалях истории?

— Скрижалях? Нет, о скрижалях он не говорил, откуда ему такие слова знать? Лепетал что-то бессвязное... Меня хотел за борт выбросить, я так понял. Сволочь.

Булл тираду Карташова проигнорировал. Только прикрыл глаза, будто очень утомившись.

— Значит, опять пситроника?

— Да что с тобой, командир? — встревожился Карташов. — Ты тоже накатил где-то втихомолку?

— Я? — возмутился Аникеев, чувствуя странный прилив сил, нехарактерный для опьянения.

Зарождающуюся перепалку прервал итальянец, появившийся из полутемного коридора.

— Вячеслав, опять сбой в центральном компьютере. Содержание кислорода в воздухе повысилось почти вдвое: сбилась настройка параметров.

— Как ты обнаружил? — спросил Аникеев.

— Почувствовал что-то неладное, проверил...

— Теперь понятен срыв Булла: непривычный к крепким напиткам организм, а тут еще и кислородное опьянение, — вздохнул командир. — Нехорошо кислород на коньяк лег. Даже мне что-то мерещится... Ты ввел корректировки, Бруно?

— Конечно. Сейчас атмосфера приходит в норму, — объявил итальянец. — А Булл отравился?

— Парень устал, немного расслабился, — проворчал Аникеев. — Через пару часов будет в порядке.

— Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, — мстительно заявил Карташов.

— Чего спьяну не отчудишь. Ты его в каюте пристрой, пусть отсыпается. А ко мне пригласи, пожалуйста, Жобана…

Замигал красным диод вызова высшего приоритета. Ху Цзюнь непослушной рукой потянулся к сенсору подтверждения. Постоянная смена времени отдыха давала о себе знать, командир «Лодки Тысячелетий» едва не задремал. Согласно инструкции, вдвоем спать тайконавтам не разрешалось, стало быть, кто-то все время должен был бодрствовать. Сейчас был его черед.

Пришла шифровка. Нежным голосом прекрасной Нун Мейфен компьютер сообщил:

— Перехвачено сообщение объекта два. Обнаружен слабый искусственный нетривиальный радиосигнал на частоте сорок мегагерц. Предполагается инородное происхождение. Сигнал узконаправленный, появляется с периодичностью девять с половиной часов. Следующий период активности предположительно через четыре часа.

Ах, красотка Мейфен! Выходит, через четыре часа нужно будет перед тобой отчитаться? Ху Цзюнь всегда предпочитал мечтать о том, что разговаривает с прекрасной актрисой, называя ее по имени, а не с шишками из руководства страны. К тому же, чьи решения доводятся до них по секретному каналу, тайконавты обычно и не знали. Партия управляет коллективно...

— Ввиду особой важности полученной информации приказано соблюдать полное радиомолчание и отключить двигательную установку во избежание выхода из зоны распространения сигнала, — продолжила Мейфен. — Полученные данные передать для расшифровки сразу же.

Отключить двигатель? Наверху и правда всполошились. Но их можно понять! Марс — далекая цель, а сигнал пришельцев — вот он. Что бы это могло быть? Зонд? Оставленный на околосолнечной орбите спутник? Чужой спутник, которому много тысяч лет? От Земли они удалились на приличное расстояние, понятно, что там слабый и узконаправленный сигнал не слышен.

Ху Цзюнь тихо постучал в стенку спальной капсулы Чжана Ли.

— Вставай, Ли! Есть работа.

Появившаяся спустя пару секунд заспанная физиономия напарника ничего хорошего не выражала.

— Что случилось? — прохрипел он.

— Нужно повозиться с радио.

— Зачем? Связь пропала?

— Будем слушать тишину. Команда из Поднебесной. А я займусь отключением двигательной установки.

— Таков приказ? — насторожился Чжан Ли.

— Да.

— Но наша цель...

— Мы выключим двигатель на несколько часов. Прибудем к Марсу немного позже. О чем волноваться? У нас преимущество в три дня.

— Расчетное преимущество.

— Ты хочешь взять командование на себя? И перечить распоряжениям Земли?

— Нет, конечно.

— Тогда настраивай аппаратуру. Мы должны слушать ближний космос. Где-то здесь русские обнаружили артефакт. Точнее, его сигнал.

— Сколько у меня времени?

— Полно. Целых четыре часа.

Ли, ругаясь, выбрался из капсулы, устроился в своем рабочем кресле и принялся набирать команды. Ху Цзюнь занялся тем же — и запуск, и остановка двигателя требовали подготовки.

Спустя четыре часа «Лодка Тысячелетий» плыла в бездонной черноте космоса, словно уснув. Не работали радиопередатчики и двигатель. Лишь два человека напряженно следили за текущими результатами сканирования эфира.

Ху Цзюнь попытался взглянуть на ситуацию со стороны. Утлая жестянка с двумя живыми существами погромыхивает в пустоте. Лодка Тысячелетий... Даже не гордая колесница! Утлое суденышко... Сейчас двое ее кормчих по приказу свыше хотят отыскать крохи мудрости с чужого стола, обломок давно забытой цивилизации. Или, напротив, вступить в контакт с теми, кто неизмеримо выше их, достает головой до звезд.

По сути, как мало еще знают люди и о Земле, и о космосе... Невольно Ху начал напевать древнюю песню царства Юн:

Если крыса шерсткой горда,

Хуже крысы неуч тогда,

Хуже крысы неуч тогда.

Он ведь не умер еще со стыда.

— Эй, ты что? — зашипел со своего места Чжан Ли.

— Ничего, — бросил командир. Прагматичный напарник начал его раздражать. — Здесь, ближе к Солнцу, все кажется по-другому, верно?

— Сильнее припекает.

— Мы сейчас ближе к Солнцу, чем бывал кто-либо из людей! — заявил Ху Цзюнь.

— Но русские подберутся к нему еще ближе. Их траектория выгнута сильнее, чем наша, и защита корабля лучше.

— Сейчас мы ближе всех. Ближе всех в истории. И этот объект... Как ты думаешь, что он собой представляет?

— А что думает Поднебесная? — спросил Ли.

— Поднебесная пребудет в вечности под бездонным синим небом, что ей до нас и нашей суеты где-то за пределами мироздания? А группа управления полетом получила данные разведки о том, что русские услышали инопланетный сигнал. Но ты-то понимаешь, что первыми его услышали мы?

— Конечно. — Чжан Ли слегка помрачнел. Он верил в достижения Китая и не понимал, как такая несправедливость — что русские узнали о чем-то раньше их — могла произойти. Впрочем, через пару месяцев он будет уверен, что именно они и засекли чужой радиосигнал. Или забудет о нем, если сигнал окажется отражением земной трансляции от какого-то неведомого астероида.

— Кого бы хотел найти ты? — поинтересовался Ху Цзюнь.

Напарник на мгновение задумался, потом уточнил:

— Что будет лучше для страны?

— Инопланетный корабль с инопланетными технологиями. Желательно без экипажа: война нам не нужна, — усмехнулся командир.

— Но ведь из-за этого корабля нас могут снять с дистанции, — предположил Ли. — Марс — журавль в небесах. Там мы можем погибнуть. А корабль — вот он!

Поразительно, как Чжан Ли сразу поверил в корабль и в то, что чужие технологии нужны народу. А ведь и правда — что предпочтет руководство? Послать их к Марсу без уверенности в успехе или оставить для исследования корабля? Хотя нет, «оставить» однозначно не получится. Слишком быстро «Лодка Тысячелетий» несется сейчас к Солнцу, не затормозить. Но подкорректировать траекторию, выйти еще на один разворот, несомненно, можно. У них будет фора перед любым кораблем, стартовавшим с Земли. Да и второй «Лодки Тысячелетий» у Китая, увы, нет. Но Марс! Далекий оранжевый шар, манящий и полный тайн... Так, может быть, лучше им ничего не услышать?

Не успел Ху Цзюнь как следует обдумать нежданно пришедшую мысль, как радиоприемник заговорил, коверкая слова:

— Здравствуйте, товарищи китайцы!

Чжан Ли изменился в лице и мелко закивал:

— Здравствуйте, здравствуйте!

— Подожди! — одернул напарника командир. — Связь не включать!

— Я и не собирался! Но они и так нас слышат... Чувствуют... Это ведь высший разум!

Похоже, Чжан Ли оказался куда большим мистиком, чем можно было предположить при всей его правоверности. Хотя чем вера в партию и мудрость ее линии отличается от веры в могущественных инопланетян? Политбюро так же далеко от простого космонавта, как и Марс. Да что там, дальше...

— Здравствуйте, товарищи китайцы! — вновь повторил динамик.

— Ты слышишь, у них явственный русский акцент! — заявил раздраженный Ху Цзюнь.

— Происки соперников? — забеспокоился Чжан Ли.

— Не знаю... Скорее всего. Сигнал мощный?

— Нет. Слабый.

— Значит, русские не хотят, чтобы Земля нас услышала. Мы можем ответить на той же частоте с такой же мощностью сигнала?

— Зачем? — удивился Чжан Ли. — А как же поиски внеземного корабля?

— Мне кажется, поговорить с русскими будет интереснее. Особенно если нас вызывают именно они. Так можем или нет?

— Теоретически можем. Но тебе не кажется, что это измена?

— Нас здесь только двое...

Ли неожиданно решился.

— Можем. Две минуты — и я настрою передающую аппаратуру.

Китайский язык всегда давался Аникееву нелегко. Не то чтобы он специально его изучал, но даже те несколько слов, что Вячеслав знал, повторить с нужной интонацией было очень трудно. И все же он взял обязанности контактера на себя и, выдерживая большие паузы, твердил в микрофон:

— И хаутун баду. И хаутун баду.

Двигатель китайцы заглушили. По сообщениям китайских информационных агентств, якобы для профилактических работ. Но Аникеев знал, что профилактика лишь предлог. И что они слушают...

— Не отзовутся. Зря время тратишь, — заметил Карташов. — Даже если ты все верно рассчитал и они получили от своей разведки слитую тобой информацию о подозрительной активности на данной частоте, у тайконавтов строгие инструкции. Не станут они тебе отвечать. Послушают, да и всё. А скорее и слушать не станут.

— Тяжело им там вдвоем, — вздохнул Аникеев. — Скучно. Партийные инспекторы далеко. Ответят.

Француз, не посвященный в планы русских, даже не поинтересовался, зачем командиру вдруг понадобилась нестандартная частота и зачем на эту частоту нужно было выходить не штатным радиопередатчиком, а портативным резервным, предназначенным для связи корабля с посадочным модулем на Марсе. Кто поймет загадочную русскую душу? Может быть, Аникееву нужно связаться с дамой сердца на Земле и он собирается сделать это в обход официальных каналов? А спутник-ретранслятор повесил на орбиту еще в прошлый полет? От русских с их нетривиальным мышлением всего можно ожидать.

— Здравствуйте и вы, товарисчи! — неожиданно ожил эфир. Как и надеялся Аникеев, Ху Цзюнь знал русский гораздо лучше, чем он китайский.

— Нам есть что обсудить, коллеги, — веско заявил Вячеслав. — Надеюсь, нас никто не слышит?

— А ты думаешь, я имею право говорить с тобой, уважаемый? — спросил китаец. — Кстати, ты Карташов?

— Аникеев.

— Командир, — уважительно протянул китаец. — И что ты хочешь сказать, командир? Вы уже нашли инопланетный корабль?

— Думаю, ты догадался, что никакого чужого корабля нет, Ху Цзюнь, — сказал Аникеев. — Мне нужно было связаться с вами без свидетелей и я дал вам знать, как это сделать. Немного дезинформации, и вы сами вышли на нужную волну. Земля нас не слышит, верно?

— Может быть, может быть, — уклончиво ответил китаец.

— Мы, как и вы, — простые работяги космоса, за нас принимают решения наверху, — продолжал гнуть свою линию командир. — Но наша жизнь — это наша жизнь. А?

Получилось сумбурно, но Вячеслав примерно этого и хотел. Если китайцы все-таки доложили руководству о своих подозрениях или сами разведчики что-то выяснили и записывают беседу, из-за того, что его рассуждения слишком общие, не так просто будет поднять скандал.

— Мы готовы отдать свои жизни на благо страны! — отозвался еще один голос. Чжан Ли, больше ведь некому.

— Всем нам к риску не привыкать. И все-таки я хотел бы предложить вам сотрудничество, — заявил Аникеев. — Народное. Ведь там, у Марса, мы будем совершенно одни. Ни миллиард, ни полмиллиарда жителей наших стран не смогут нас поддержать при всем желании. Слишком далеко. А мы будем близко. И непременно понадобимся друг другу.

— Сотрудничество хорошо. Мы дружим со всеми хорошими людьми, — заявил китаец после непродолжительной паузы. — Мы уважаем ваш труд и подвиг.

— Как вы смотрите на то, чтобы наши корабли достигли Марса одновременно? — поставил вопрос ребром Аникеев.

— Мы будем первыми! — вновь подал голос Чжан Ли.

— Стоит ли погибать раньше других? Если мы прибудем одновременно, шансы выжить повысятся и у нас, и у вас.

Отключив микрофон, чтобы китайцы его не услышали, Карташов шепотом сказал:

— Напрасный труд, Слава. Ты им предлагаешь родину продать. Не согласятся.

— Согласятся, не согласятся, а попробовать всегда стоит. Тут как с женщинами, Андрей. Предложить ты обязан всегда. И как бы там ни было, сколько-то часов я у них уже отыграл. Двигатель-то они на время остановили.

— И что эти часы по сравнению с тремя сутками?

— Капля камень точит. А теперь помолчи. Сейчас они ответят.