Аникееву не спалось. Смутно было на душе у командира корабля, смутно и тревожно. Слишком много странностей, слишком много необъяснимого. И совсем уж нехорошо с психологической обстановкой. Казалось, коллеги только изображают из себя работающий экипаж, а на самом деле круглые сутки обдумывают, как срочно телепортироваться на Землю.

Почему в бортовой библиотеке нет ни единого файла по психологии или психиатрии, не говоря уже о пси-методиках? По удалению аппендикса есть, по рыболовству и пчеловодству есть. Нет файлов с обычными наработками Института медико-биологических проблем по совместимости экипажа. Ничего. Зато в главном компьютере обнаруживается трижды продублированная специализированная плата для расчетов сложных задач небесной механики и космической навигации.

Далее. Некий небольшой модуль, складской-2, как называют его американцы. Что там? Почему его нельзя отсоединить, решив тем самым проблему лишнего веса, ведь все необходимое хранится в собственно складском модуле?

Саботаж. Неделю исследуют несчастную кадку с салатом. Неделю обсуждают и перекладывают кучи с провиантом. Лишний груз не выброшен, траектория не изменена, гонку китайцам проигрываем.

Главная загадка — экипаж. Аникеев полагал, что его, ведущего специалиста по нью-эйджевым технологиям и пси-методикам, взяли для проверки каких-то эффектов длительной изоляции. Но вот они летят. И что ж? Прочие члены экипажа так же тренированы на пси-методиках. Карташов с Гивенсом-младшим четко выраженные медиумы, только почему-то об этом не догадываются. Жобан живет под чужой легендой. В прошлом месяце отмечали его день рождения. Дата оказалась французу эмоционально чуждой.

Если сейчас выйти из каюты, то на центрифуге обнаружится спящий Жобан. Он теперь все «ночи» проводит на центрифуге. Крутится с ускорением в один «жэ» и дремлет. А Бруно в командной рубке смотрит на Землю, на то, что от нее осталось. И выражение лица у него — как у тормознутого садиста. Весельчак Бруно.

Аникеев выплыл из каюты. Так и есть, неспешно кружит центрифуга. Спит прихваченный ремнями Жобан. Лицо умершего ребенка. Центрифуга охватывает своим кольцом вход в командную рубку. Там Пичеррили. Оторвался от иллюминатора. Взгляд тяжелый, но бесцельный. Этот человек привык внушать, раскалывать чужую личность на безжизненные черепки. Этому подавай контакты не с людьми, а с кем-нибудь покруче…

— Они как два трехкаратника, команданте, — негромко произнес Пичерилли. — Диабло, где из них Земля, где Луна?

Аникеев лишь пожал плечами.

Бруно коротко хохотнул.

— Верно, какая разница? Вряд ли мы туда вернемся. Остается только шутить. Бруно Пичеррили ведь такой шутник, правда, команданте? И Жобан тоже шутник. Как это по-русски? Свой в дерево?

— Зачем валять дурака, Бруно? Ты отлично знаешь, как это по-русски.

— Последние две шутки были нехороши, но логичны, — мрачно произнес итальянец.

Аникеев глядел на блистающие в чудовищной дали бриллиантики Земли и Луны, и ему хотелось напиться.

— Например, шутка с салатом? Как это было сделано? И кем?

— О, это очень, очень просто. Портреты нанесены еще на Земле, потом глубокая заморозка без разрушения клеточных структур. Образцы хранились в морозильной камере, а главный повар теперь я. Ты, командир, понимаешь верно: это заготовки психологов, чтобы создать позитивную установку, но я пустил их в дело, чтобы сорвать космическую гонку. Не надо обгонять китайцев, командир. Ноль пятьдесят шесть астроединиц от Солнца — это очень, очень большой риск. Земля далеко, и нам надо теперь держаться вместе, как один. Пускай мы и не вернемся.

Итальянец небрежно вертел в пальцах персональную флешку. И флешка эта превращалась то и дело в золоченый тюбик губной помады.

— «Двойное зеркало», если не ошибаюсь? — заметил Аникеев.

— О! — Пичеррили уважительно поднял палец. — Я знал, что у тебя хорошая подготовка.

— Ты «ломал» Гивенса и Андрея?

— Я.

— И что?

— Ничего. Вероятно, в них разные личности, одна на другой.

«Знаешь, Слава… очень странно. Я точно помню, что в восемнадцатом я был переводчиком миссии в Китае и общался с Ху Цзюнем, и точно так же помню, что тогда же был в свадебном путешествии с Янкой. Как так?»

Бедный Андрей.

— И на кого же ты работаешь, Бруно?

— На очень могущественные силы.

— Какие?

— Неважно.

— Мы же теперь должны быть как один?

— Одно другому не помеха, команданте, одно другому не помеха…

«Логика есть, но это не наша логика», — отрешенно подумал Вячеслав.

Остронаправленная антенна на внешнем корпусе корабля, доселе смотревшая строго в сторону Земли, внезапно пришла в движение и совершила поворот на девяносто градусов. Впрочем, она недолго оставалась в этом нештатном положении — всего лишь несколько секунд, а затем вернулась в исходное…

В первых числах апреля для этой встречи было снято небольшое кафе на берегу Женевского озера. С веранды открывался вид на тихую в утренний час, словно спустившуюся с небес озерную гладь в холодной туманной дымке.

Администрацию президента США представлял его советник по международному сотрудничеству, доктор Донован, переходивший вот уже с десяток лет из одного начальственного кресла в другое. Он ничего не советовал. Изредка заходил к главе государства, сообщал некую информацию. И президент всякий раз оставался доволен. Это госсекретарю директивы Круга просто доводились. А на вечный вопрос всех госсекретарей — почему мне следует придерживаться данной линии? — следовал обычный ответ: «Ведь вы состоите в Совете по международным отношениям и Бильдербергском клубе, в самой что ни на есть мировой элите, вы и так все знаете». А президенту Донован передавал слово в слово то, что просил сообщить Круг, ничего не требуя, ни на чем не настаивая. И президент чувствовал себя посвященным: он знал то, что никому в администрации больше не дано было знать.

За столом собрались: руководитель Отделения космического сотрудничества Управления военно-морской разведки США полковник Брейгель, глава авиа-космической «GLX Corporation» Марк Козловски и представитель Круга лорд Квинсли.

Лорд задал только один вопрос:

— Меня интересует последнее сообщение нашего человека. Именно эти слова: «Мы — избранные»? Что это значит?

Информация с «Ареса» снималась через зонды, запускавшиеся на протяжении полугода до самого старта экспедиции. Они двигались впереди и сзади, веером охватывая трассу межпланетника. Зонды прослушивали все электромагнитные излучения корабля, чтобы на Земле могли расшифровать работу его систем, в том числе и частные записи космонавтов на личных ноутбуках. Зонды были изготовлены корпорацией Марка Козловски. И сообщения с них принимались сотрудниками «GLX Corporation».

Козловски не смог сообщить ничего внятного лорду Квинсли. Тогда тот уточнил:

— Вы располагаете агентом на корабле, не так ли? Мне думается, он мог бы прояснить ситуацию.

Козловски принялся путано объяснять, почему набрался наглости сыграть в свою игру, и вроде бы да, агент завербован, его должен наверняка знать Перельман, но вот такая история — и он не знает. Так что агента вроде бы как и нет. Перельман срочно отправлен в Россию разбираться.

Квинсли дослушал Козловски и обратил взор на представителя Управления военно-морской разведки:

— Должен ли я считать, что там не все в порядке?

Офицер объяснил, что до сих пор ситуация развивалась штатно, то есть через серию запланированных форс-мажоров. В итоге у русских остался лишь номинальный контроль за экспедицией. Реально ситуация до сих пор контролировалась его ведомством и, конечно, администрацией президента. Но сейчас анализ информации, поставляемой зондами «GLX Corporation», указывает на резкое снижение общей активности экипажа. Прекратились переговоры по внутренней связи, персональные компьютеры не задействуются.

— Дон, — обратился лорд Квинсли к советнику президента. — У меня сложилось впечатление, что ситуацию следует вернуть к норме. Люди на корабле должны взять себя в руки. Им предстоит выполнить программу, которую мы каждому из них назначили. Кроме того, надо пресечь бессмысленную китайскую гонку. Было бы не лишним, если бы твой патрон активизировал европейцев и заинтересовал русского президента решением этой проблемы…

В рубку вплыл Булл.

— Тоже не спится, джентльмены? — поинтересовался он. — А я с хорошими новостями. Земля нас не забывает, Земля о нас помнит!

Он глянул в иллюминатор, и по лицу его скользнула гримаса отвращения.

— Американское правительство отменяет космическую гонку!

Аникеев промолчал. Сумасшедшая ночь, час Быка, время открывать карты… но не все.

— Не верите? One moment, please. — Первый пилот тускло уставился на хронометр.

Снова пьян? Нет, непохоже.

Булл щелкнул пальцами, на пульте связи загорелся сигнал приема видеопакета. Аникеев активировал канал — пакет пришел из Хьюстона. Мэтью Андерсон, директор NASA, собственной персоной — от имени и по поручению Госдепартамента и лично Президента, во имя и с целью, и так далее и тому подобное…

— Да, джентльмены, тот факт, что сообщение пришло на мой персональный компьютер, откуда я его перегнал на основной, не отменяет его смысла, isn't it? Я думаю, вы понимаете, что моя страна нашла ассиметричный ответ китайской угрозе и нам нет смысла рисковать. У нас и так нет никаких шансов на возвращение! Мы должны объединиться в единое целое…

«Кажется, я уже слышал эту песню», — подумал Аникеев.

— Свой приказ без команды из Москвы я не отменю, — сквозь зубы процедил он.

Яна рассматривала невзрачного похитителя уже скорее с любопытством, чем с досадой. Этот самый Перельман обитает, оказывается, в гостинице, его фирма сотрудничает с Роскосмосом… Между нашими странами мир и дружба. Он только спросонья показался страшным, а так даже забавный. Сейчас они допьют чай, и он все объяснит.

— Дорогая Яна Игоревна, — действительно начал объяснения Перельман, отставив пустую чашку на казенную прикроватную тумбочку. — У меня к вам несколько необычное предложение. Поучаствовать… э… в небольшом научном эксперименте — уверяю, совершенно безобидном! — который зато поможет вам больше узнать вашего… хм… супруга. А нам поможет подготовить определенные рекомендации по психологической поддержке Андрея.

— Значит, безобидном?

Вот и не верь после этого в сны.

Перельман потянул из-под кровати чемодан. Внутри оказался какой-то электронный прибор, иностранец неторопливо размотал провода, заканчивающиеся липучками и присосками.

— Все это я должен присоединить к вашей очаровательной головке, а потом задать несколько вопросов. Только и всего.

Теперь этот Перельман похож на кота, поймавшего мышь. Снова не хочется ему верить.

Словно угадав ее мысли, иностранец мягко произнес:

— Вам случайно не снятся в последнее время всякие странные сны?

— Сдаюсь, — попробовала улыбнуться Яна.

Прибор гудел тихо, кожу под липучками и присосками едва ощутимо покалывало.

— Что вы скажете об этом человеке? — Перельман показывал фото Андрея.

Яна изобразила недоумение. Совсем забавный старичок, неужели у них это называется «экспериментом»?

— Мой муж, космонавт Андрей Карташов.

Перельман склонился над шкалами и индикаторами прибора, поколдовал с тумблерами.

— Это замечательно. Когда вы с ним познакомились?

— Летом семнадцатого года.

— Что вы делали в августе восемнадцатого года?

Яна хотела было ответить: «Мы тогда были в свадебном путешествии», — как острая боль ударила в виски.

— Всё, Яна Игоревна! Всё-всё-всё, — откуда-то издалека ворковал Перельман. — Это единственная неприятность.

Она обнаружила, что снова сидит в кресле, а не лежит на кровати, никаких присосок, никакого чемодана.

— Так вы помните теперь, что вы делали в августе восемнадцатого? — переспросил Перельман.

Яна лишь кивнула.

— Это будет нашей маленькой тайной! — заверил ее иностранец. — Вот ваш плащ, я провожу вас домой.

Вернувшись, начальник спецотдела «GLX Corporation» извлек из кармана коммуникатор, выбрал адрес и отправил шифрованное сообщение. И в ожидании того, кто должен был прояснить вопрос с космическим агентом, принялся расхаживать взад-вперед по тесной комнатенке. Заварил еще чаю. Наконец в комнату вошел полковник Кирсанов. Несмотря на предутренний час, выглядел он безукоризненно свежо. И нагло.

— Надеюсь, Лева, что вы побеспокоили меня по достаточно веской причине, — не здороваясь, сказал он. — Опасно встречаться просто так.

— Вы! — выпалил Перельман, ткнув в полковника пальцем. — То есть ты! Сукин сын! Ты решил надуть меня, Леву Перельмана! В двойную игру, в двойную игру играешь, гаденыш! Ты кого мне подсунул? Алкоголика этого Цурюпу мне подсунул? Пустышку эту Яну мне подсунул? Если ты мне прямо сейчас не скажешь, кто наш человек на борту, я тебя с дерьмом смешаю, ты меня понял?

— Не горячись так, Лева. Вон, чайку хлебни. Я и не собирался скрывать от тебя имя агента. И насчет прочих фигурантов готов дать самое исчерпывающее объяснение.

Лева шумно перевел дух, плюхнулся в кресло.

— Ладно, докладывай.

И потянулся за чашкой.

Быстрое и точное движение рукой — могло показаться, Кирсанов лишь коснулся волос Перельмана. Но лишь могло. Между пальцами полковника хищно поблескивала игла.