Быков и Нина сидели друг против друга и потягивали через соломинку молочный коктейль. В кафе в этот утренний час никого не было, кроме них, музыку еще не успели включить, Нина наслаждалась тишиной, которой ей так недоставало дома, и обществом этого человека... шефа... мужчины... она чувствовала себя сильной в присутствии Быкова. Она... нет, лучше не думать. То есть, думать, конечно, но о другом.
— Странно, — произнес Быков, — что нам приходится обсуждать это здесь, а не там.
Нина кивнула. После того, как кто-то взломал базу данных, говорить о самом важном они предпочитали не в рабочей обстановке, а в таких тихих кафешках, которых, как ни странно, оказалось в Москве очень много.
— Расположение деталей все то же? — спросил Быков.
Нина кивнула.
— Параболическая система, — задумчиво протянул Быков. — И активность не прекращается уже столько времени...
— С тех пор, как «Арес» вышел на траекторию полета.
— Китайцы тоже.
— Да, но...
— Но оптическая ось параболоида, — продолжил Быков, — следит за «Аресом», а не за китайской «Лодкой».
Нина допила коктейль и вертела в руках пустой бокал.
— Виктор Андреевич, вы думаете, что...
Она помедлила, и Быков, за последние недели научившийся понимать аспирантку без слов, продолжил начатую фразу:
— Конечно. Сколько вариантов мы с тобой обсудили?
— Двенадцать, — сообщила Нина, улыбнувшись. — Знаете, я составила морфологическую таблицу...
— По Цвикки? — оживился Быков. — И сколько параметров ты туда включила? Должно было получиться не двенадцать вариантов, а больше тысячи!
— Я отбросила совершенно фантастические... Там было, например, канализированное излучение гравитационных волн...
Быков испытующе посмотрел на девушку.
— Интересная идея, — протянул он.
— Но на «Аресе» не наблюдаются эффекты, которые можно было бы...
— На «Аресе», — мягко сказал Быков, — нет аппаратуры, регистрирующей гравитационные волны.
— А на человека...
— Какое влияние гравитационные волны оказывают на человеческую психику, никто никогда не изучал.
— Вы действительно считаете... — пораженно начала Нина, и Быков, как обычно, закончил фразу:
— Я считаю, что ни один из тысячи или сколько там...
— Тысяча сто тридцать два.
— Из тысячи ста тридцати двух вариантов не должен был отброшен без тщательного изучения.
— Нам придется заниматься этим всю жизнь!
— У нас есть время, пока «Арес» не достиг Марса. И кстати, чем ближе корабль к Марсу...
— Тем сильнее воздействие «Призрака», — на этот раз фразу закончила Нина.
— Теоретически, — кивнул Быков. — Закон обратных квадратов должен соблюдаться, мы ведь не с эзотерикой имеем дело, а с физикой... Послушай... — добавил он, отставляя в сторону пустой бокал. — Я хочу посмотреть таблицу. Может...
— Я не записывала этот файл в компьютер ЦУПа, и хакер, кто бы это ни был...
— Отлично! Умница! Значит, файл...
— В моем лэптопе. Дома. Может, поедем...
— Да! — немедленно согласился Быков.
Быков не был закоренелым холостяком, хотя многие считали его именно таким человеком — преданным одной лишь работе, которой он посвящал если не круглые сутки, то большую часть жизни. Мало кто знал, что в юности у него была любовь, и счастье тоже было, как он надеялся — на всю оставшуюся... Не сложилось. Вспоминать об этом Быков не любил, говорить на эту тему давно себе запретил, да и не было у него потребности раскрывать перед кем бы то ни было свои чувства.
Нина была для Быкова долгое время такой же, как все сотрудницы ЦУПа, — здесь работало много молодых, уже или еще одиноких женщин, и наверняка кто-то был не прочь закрутить роман с видным мужчиной, хотя Быков и считал себя непривлекательным, сам себе поставив диагноз после того, как оказался брошенным чуть ли не за неделю до брачной церемонии.
После ночи, когда он, не придя окончательно в себя после тяжелого сна, явился в операционный зал и застал там Нину, с удивлением наблюдавшую за пертурбациями, которые происходили с объектом, получившим название «Призрак-5», Быков не то чтобы переменился, но стал относиться к аспирантке не как к абстрактной единице, а... он сам не мог подобрать определения своему новому состоянию: это был не обычный интерес к привлекательной молодой женщине, но и не то, что можно было назвать влюбленностью. Что-то непонятное и для него непривычное.
Странным казалось, что они с Ниной неожиданно начали понимать друг друга с полуслова, иногда и вовсе без слов. Это было для Быкова так непривычно, что он терялся, произносил ненужное и неважное, Нина смущалась, и Быков смущался тоже, но работать вместе им стало так интересно, что они посвящали изучению «Призрака» больше времени, чем того требовала менявшаяся ситуация, которую нужно было отслеживать. Удивительным образом «Призрак» не стал объектом пристального внимания ни неизвестного пока «крота», ни высокого начальства, гораздо больше интересовавшегося событиями на «Аресе», нежели на Земле или Марсе.
На корабле действительно происходило много непонятного, а тяжелая болезнь Карташова и вовсе лишила сна не только руководство ЦУПа, но и самого президента, который, как краем уха слышал Быков, держал ситуацию «под контролем», что выражалось в частых звонках и разносах, ничем не помогавших в разруливании проблем, но действовавших на нервы и мешавших работе. Быков был в зале, когда во время внеочередного сеанса связи Аникеев неожиданно сообщил о том, что Карташов выздоровел и лично связывался с ним по интеркому. Не составило труда убедиться, что в состоянии Андрея изменений к лучшему не произошло, он по-прежнему находился в коме, но и голос, разбудивший командира, не был галлюцинацией: его запись все, в том числе и Быков, прослушивали десятки раз: несомненно, говорил Карташов. Сказал, отключился... и что это было на самом деле? Быков не думал над этой проблемой, у него было достаточно других...
В квартиру к Нине он вошел осторожно, будто в холодную воду любимой Балтики. Но сразу стало тепло — от уюта маленькой прихожей, теплого цвета обоев на кухне, не новых, но каких-то по-особому «своих» стульев в гостиной, где, казалось бы, такому большому мужчине, как Быков, и повернуться было негде, но он сразу сориентировался и устроился в углу дивана, оглядываясь вокруг и дожидаясь, когда Нина нальет чай, поставит на поднос чашки и тарелочку с печеньем, принесет в комнату и поставит на пол, потому что до стола было далеко, а на диван ставить поднос она не захотела, чтобы быть ближе к Быкову. Они молча, наблюдая друг за другом и не показывая этого, выпили чай, Быков съел три печенья, а потом настал, наконец, «рабочий момент», и, касаясь друг друга коленями, они стали изучать таблицу вариантов, которую Нина считала слишком фантастической, а Быков — очень интересной, информативной и свидетельствовавшей о чрезвычайной научной интуиции. Это качество в людях Быков ценил больше всего и радовался сейчас, открыв его в Нине.
— Сначала — динамика, — говорила девушка, перемещая по экрану рисунки и гистограммы. — Мы уже это обсуждали, но я хочу, чтобы картина выглядела цельной.
— Да-да, — пробормотал Быков, случайно коснувшись локтя Нины и неожиданно для себя покраснев, как ему показалось, до корней волос.
— Это первая неделя, помните? «Призрак» разделился на одиннадцать составляющих, и каждая перемещалась по спирали. То одна составляющая оказывалась в центре конструкции, то другая. Мы не могли тогда понять, к чему это все приведет, помните?
— Да-да, — бормотал Быков.
— Вот картинка пятой недели. Над призраком прошел «Марс орбитер», и нам передали фотографии... мы еще подумали, что это не цельная телеметрия, американцы дали только отрывки...
— Да-да...
— Оказалось, что все нормально — вот одиннадцать дисков, вот их альбедо, у всех разное, и цветовые параметры, тоже у всех различные... будто яркий цветок.
На цветок изображение было похоже меньше всего, но Быков не стал спорить.
— Одиннадцать дисков образуют параболоидную структуру, соединившись друг с другом... помните, вы сказали, что это, скорее всего, молекулярные соединения, оптика не дает нужного разрешения...
— Помню, да...
— Уже тогда ось параболоида была направлена точно на «Арес».
— Мне не пришло в голову проверить это, — пробормотал Быков.
Он действительно тогда не подумал, что марсианский артефакт нацелился на земной космический корабль, а Нина включила и такую гипотезу в общий список, проверила, и оказалось — да, дело именно так и обстоит.
— Это все понятно, — прервал он наконец объяснения Нины. — Давай-ка морфологическую таблицу.
Когда-то, курсе, кажется, на четвертом, он увлекался науковедением, проблемой предсказания открытий, потом охладел, поняв, что надежной прогностики в области науки как не было, так и нет. А морфологические таблицы Цвикки помнил, как и то, что с их помощью американский ученый (впрочем, по происхождению Цвикки был швейцарцем) предсказал нейтронные звезды и черные дыры.
— Так, — бормотал Быков, прокручивая на экране строки и столбцы, — тепловое излучение, боковые лепестки, ага, ты даже влияние экзопланет включила, молодец, так, вижу — гравитационное излучение. Почему все-таки ты включила в таблицу этот параметр? — Он поднял взгляд на девушку. — Я бы не...
— Движение дисков, — сказала Нина, не отведя взгляда, — похоже на спиральное сближение звезд в тесной системе. Характерные времена одного порядка. А там...
— Да! — воскликнул Быков и неожиданно для себя обнял Нину, но сразу отстранился и смущенно закончил, пристально глядя на экран: — Конечно! В таких системах гравитационное излучение очень велико. Верная аналогия, молодец… И если это так, — продолжал он, — то детектором излучения может быть корабль. Надо рассчитать, какой частоте гравитационных волн соответствует масса корабля. Я в этом не специалист...
— Я говорила с Баскиным, — сказала Нина. — Это...
— Ведущий сотрудник в ГАИШе, — просиял Быков. — Знаком с ним. Что он сказал?
— Он посчитает частоты и перезвонит. Тогда можно будет сопоставить...
— Тогда, — Быков откинулся на спинку дивана, — можно будет просчитать частоту перемещений этих одиннадцати дисков. Это великолепно, Нина, это просто великолепно.
Почему-то именно в этот момент Быков впервые за многие годы почувствовал себя счастливым.
Причина странных событий, происходивших на «Аресе», была ему теперь ясна.
Пока все не заняли свои места (последним явился мрачный Жобан, он терпеть не мог выходить на люди небритым, а теперь пришлось; времени на приведение себя в порядок Аникеев не дал), командир молчал, вглядываясь в лица членов экипажа.
— Вот что, друзья, — начал командир, взглядом поздоровавшись с французом, — я так понимаю, что, кроме меня, никто не слышал голос Андрея.
Переглянулись. Пожали плечами. Посмотрели на командира. Все четверо.
— Верно, — отвечая за остальных, сказал Булл и поморщился: рука болела, несмотря на болеутоляющее.
— Это не ответ на вопросы «кто?» и «зачем?», — отозвался Пичеррили.
— Призраки космоса, — пробормотал Булл. — Мы слишком далеко от Земли.
— Призраки, — напомнил Аникеев, — появлялись еще когда мы были на околоземной орбите.
— Человек в темном, — кивнул Гивенс. — Привидение в коридоре.
— О чем вы? — поднял брови Жобан.
Аникеев рассказал о человеке в темном костюме, бродившем по коридору, — если его видели двое, то...
— Вы его только видели, — вздохнул француз. — А я с ним говорил.
Добавить комментарий