Точно кошка, которой отдавили хвост, взвыла аварийная сигнализация. На долю секунды свет погас и тут же вспыхнул багряно-красным.
Аникеев резко выпрямился. Комета?! Но ведь у них еще было время… В то же мгновение истерично затрещал динамик и послышался голос Булла.
— Командир! Взрыв на борту!
Аникеев судорожно сглотнул.
— Взрыв?! Где?!
— Складской модуль № 2, — доложил Булл.
— Второй? — Аникеев выдохнул сквозь сжатые зубы. — Тот самый, который нельзя сбрасывать ни при каких обстоятельствах?
Чертовы американцы! Хотели они того или нет, но свинью они подложили здоровенную.
— Что у вас там? Что взорвалось?
— Не знаю, — признался Булл.
— Что значит «не знаю»?! Проклятье… Это же ваш модуль, и вы не знаете, что тащите с собой?
— Коды доступа есть только у Гивенса, — виновато ответил Булл. — Полагаю, там какое-то оборудование, необходимое для Контакта, — ну, на случай… Но без Эдварда модуль не открыть.
Аникеев тут же перешел в режим вызова.
— Эдвард!
Ответа не последовало. Однако спустя секунду пришел сигнал от Жобана.
— Командир! Гивенс…
— Что?!
— Кажется, ударился головой о переборку. Живой, но без сознания.
— Где это случилось? — Аникеев беззвучно выругался. Только этого еще не хватало.
Жобан помедлил.
— Складской модуль № 2, — доложил он. — Похоже, Гивенс собирался его открыть. Здесь кодовый замок… А на экране надпись: «В доступе отказано».

Сознание возвращалось медленно. Эдвард словно тонул в чем-то вязком и липком, похожем на розовую патоку. Глаза заволокло туманом, стоило немалых усилий их разлепить. Голова раскалывалась — казалось, еще чуть-чуть, и она попросту взорвется. Протянув руку, Гивенс коснулся виска, почти уверенный, что пальцы нащупают дыру в черепе. Иначе и быть не могло… Но с головой все оказалось в порядке, нет даже ссадины.
— Что… происходит… — Эдвард не услышал своих слов.
Все помещение было залито ровным красным светом. Вой сигнализации застыл на одной ноте. Так ведь не должно быть…
Эдвард поморщился, пытаясь понять, что же случилось. Удар… Он явственно слышал звук удара. Что-то врезалось в борт «Ареса»? Комета? Проклятая комета, да еще и носящая его имя! Все-таки зацепили? Эдвард никак не мог вспомнить последние секунды перед толчком. Он что-то увидел, очень удивился…
Гивенс быстро повернулся. И внутри все словно оборвалось. На крошечном экране кодового замка второго складского модуля светилась надпись «В доступе отказано».
Он ведь не собирался его открывать! И не вводил коды… Но если не он, то кто же?
— Черт! — Гивенс торопливо включил интерком. — Командир!
Нет ответа.
— Командир! Слава!..
Нет ответа. Словно интерком умер. Гивенс начал лихорадочно давить на кнопки.
— Джон! Жан-Пьер! Бруно! Андрей?!
Он замолчал, вдруг осознав, что ответа не дождется. Не сейчас… Ровное аварийное освещение, мерное гудение сигнализации — так ведь не должно быть. Свет не мигает, звук застыл…
Гивенс мотнул головой. Может, он так и не пришел в себя? Верилось слабо. Слишком уж реальным выглядело все вокруг, ничуть не похоже на сон или галлюцинации. И еще боль в голове…
Он поднял руки и посмотрел на ладони. Эдвард где-то читал, что это самый надежный способ проверить, спишь ты или нет. Мол, без специальной практики так сделать не получится. Ладони оказались там, где им и полагалось; на всякий случай Эдвард еще и ущипнул себя — по всем признакам выходило, что он не спит. Что же тогда происходит?
Легонько оттолкнувшись от стены, Эдвард поплыл по коридору в сторону рубки управления. Раз уж связь не работает, придется действовать самому… Однако не успел он добраться до конца отсека, как резко остановился, схватившись за поручень. К горлу подступил комок размером с яблоко, а в груди зашевелилось странное чувство — липкая смесь удивления и страха.
Прямо перед ним в воздухе парил «ловец снов» — старый добрый талисман, который он собственноручно сплел еще мальчишкой, когда был в скаутском лагере. Круг из ивовой ветви, внутри которого — неумело сделанная паутина из толстых нитей, украшенная цветными бусинами и пером совы. «Совы — не то, чем они кажутся, — так, кажется, говорил вожатый. — Помни об этом, Эд, когда окажешься в красной комнате». Откуда он здесь взялся? Он же должен быть в «спальне», надежно закрепленный над койкой!
Но отнюдь не появление амулета заставило сердце Гивенса колотиться так, что, того и гляди, сломаются ребра.
Так уж вышло, что больше всего на свете Эдвард боялся пауков. При желании он легко мог найти причину этого страха. Гивенс рос в местах, где на чердаке любого дома, в каждом подвале или гараже ничего не стоило встретить «черную вдову». И всегда надо было быть начеку. Наверняка его запугали в детстве, а детские страхи самые стойкие. К счастью, его работе арахнофобия ничуть не мешала. Какие шансы встретить паука в открытом космосе? Никаких, в общем-то…
Как выяснилось, он ошибался.
В центре «ловца снов», в самолично сплетенной Эдвардом паутине, устроился паук — огромный, размером не меньше блюдца. На Гивенса уставились выпученные глаза на стебельках. Толстые мохнатые челюсти методично двигались, и, словно нелепый флажок, в них дергалось совиное перо.
Эдвард закричал.

Уже третий день небо на юго-востоке было затянуто тугими лиловыми тучами, похожими на бугристые клубни фантастических растений. Они бурлили и перекатывались, вмиг вырастая и тут же обрушиваясь. Небо под ними было темно-серым — видимо, там дождь лил сплошной стеной.
Карташов знал: будет гроза. Такой силы, что он не в состоянии даже вообразить. По сравнению с ней чудовищные грозы на великих африканских равнинах, когда небо белое от сполохов молний, лишь детский лепет. Он ждал ее. Ждал уже три дня, но тучи оставались на горизонте. Словно прекрасно понимали: добыча никуда не уйдет, — и просто ждали подходящего момента, чтобы обрушиться всей мощью. Резкие порывы ветра гнали по небу лохматые ошметки облаков. Воздух сделался густым и вязким, как сметана.
Перегнувшись через борт, Андрей лениво смотрел на воду. Крошечные, с детскую ладошку, волны лизали борта лодки, раскачивая ее, точно колыбель. Плавное движение убаюкивало, и в то же время Карташов никак не мог заснуть. Странное, «подвешенное» состояние безвременья. Даже мыслей никаких…
По ночам он смотрел на рваное небо, и все чаще — на далекую голубую звездочку. Дом… Дом ли? Воспоминания о Земле затянуло пеленой тумана, и с каждым днем эта стена становилась плотнее. Словно до того момента, когда он ступил на борт «Ареса», его и вовсе не существовало. В какой-то момент Карташов понял, что не может вспомнить Яну. Встретились, познакомились, поженились — факты. Но за ними он не чувствовал ничего, только гнетущую пустоту, черную дыру, которая разрасталась все больше и больше. И ее лицо… Проклятье! Сколько Андрей ни напрягал память, он никак не мог припомнить ее лица. Всякий раз, когда он пытался о ней думать, на месте жены оказывался кто-то другой — какие-то школьные подруги, математичка Нина Авербах и даже Ниночка из ЦУПа… Кто угодно, но только не Яна.
Берега были настолько топкими, что пристать и провести хотя бы ночь на твердой почве не представлялось возможным. Оставалось только плыть в надежде, что рано или поздно река вынесет его к настоящей суше. Что будет дальше, Карташов старался не загадывать. Он просто знал: там его будут ждать. Может быть, это снова окажутся его товарищи, мирно спящие на берегу… А может, кто-то еще.
Зачерпнув ладонью холодную воду, Карташов плеснул себе в лицо. Поморщился от солоноватого железистого привкуса. Дорого бы он дал за глоток той безвкусной жидкости, которую приходилось пить на «Аресе». А ведь когда-то казалось, что хуже и быть ничего не может. По тинистому дну, торопливо перебирая суставчатыми лапками, спешил ракомоллюск. Плавно колыхались полоски кремовой мантии. Странно, как в одном существе могут сочетаться признаки двух столь непохожих типов. Карташов усмехнулся, представив, как округлились бы глаза профессора Гвоздева, который читал у них курс зоологии беспозвоночных, если бы подобное создание попало к нему в руки. При виде крылатой свиньи профессор бы и то меньше удивился.
Под порывами ветра стебли красного тростника клонились к воде и громко шуршали, словно сквозь них кто-то пробирался. Кто-то, кто очень хочет остаться незамеченным.
— Эй! — Карташов привстал. Голос после долгого молчания прозвучал хрипло и сухо. — Выходи! Сколько можно прятаться? Я знаю…
Андрей закашлялся. Черт… Такими темпами он скоро окончательно разучится говорить. Хорош же будет Контакт. Если он все-таки будет.
Никто не отозвался на его крики — впрочем, Карташов и не рассчитывал на ответ. Протянув руку, он схватился за ближайший стебель тростника. Тот хрустнул, точно стеклянный, забрызгав ладонь мелким бисером росы. С отрешенным видом Андрей принялся вертеть его в руках. Ну, хоть растения здесь выглядят почти как на Земле… Карташов напрягся, пытаясь припомнить хоть что-то из курса ботаники. Какая-никакая, а зарядка для мозга. Да и как биолог он просто обязан дать описание растения, пусть и не может его записать.
Итак, что получается… Твердый треугольный стебель, кроющие листья с параллельным жилкованием, пышная метелка соцветия на конце и бурые колосья размером с фалангу мизинца. Мало того, что покрытосеменное, так еще и однодольное! Кажется, однодольные появились позже всех прочих растений? Андрей нахмурился. Ни один вид не может возникнуть из ничего, на пустом месте. Эволюция сама по себе избыточна. Это не прямая линия, а что-то вроде расширяющегося конуса. Чем дальше от исходной точки, тем больше должно быть биоразнообразие. А мир, в котором существует всего один вид, — мир умирающий.
Карташов поежился… Что же, черт возьми, здесь произошло? И не это ли он должен узнать и понять, путешествуя по речной стране?
Он снова посмотрел на растение у себя в руке. Ближайший аналог, который приходил в голову, — это папирус. Вот только эта странная река совсем не походила на дельту Нила. Андрей бросил стебель в воду. Крошечные волны тут же прибили его к борту лодки. Чувствуя внезапный прилив злости, Карташов схватил стебель и уже собрался отшвырнуть его куда подальше, как вдруг замер. Из темной воды прямо на него смотрели огромные пустые глаза.
Прежде чем Карташов понял, что происходит, течение успело отнести лодку в сторону. Опомнившись, Андрей схватился за весло и принялся судорожно грести. Острый нос лодки уткнулся в заросли тростника. Чертыхаясь на все лады, Карташов бросил весло и спрыгнул в ледяную воду.
На мгновение дыхание сбилось. Андрей громко охнул, но тут же взял себя в руки. Что такое холодная вода по сравнению с тем, что случилось с ним на «Аресе»? К тому же протока оказалась совсем не глубокой — всего-то по пояс. Одной рукой удерживая лодку, он пошел назад, все еще не в силах поверить в реальность того, что увидел. Так не бывает… Просто потому, что так не должно быть. Но то ли это место, где стоит чему-либо удивляться?
Дно реки оказалось вязким, ноги по щиколотку утопали в иле. Идти по нему да еще тащить за собой лодку оказалось не просто. Но, в конце концов, Карташов смог вернуться.
Она лежала там, где он ее и заметил. Статуя… Вернее, голова женщины, вытесанная из камня, похожего на темно-розовый мрамор. Тонкое лицо с острыми скулами, раскосые глаза… На высоком лбу, прямо над переносицей, устроился мелкий ракомоллюск. Когда Карташов нагнулся, чтобы вытащить каменную голову из воды, тот даже не попытался уплыть или отползти в сторону.
Аккуратно Андрей устроил каменную голову на носу лодки и забрался следом, внимательно глядя в пустые глаза. Тонкие губы женщины изгибались в странной улыбке, полной невыразимой печали. Так мог бы улыбаться человек, смирившийся с неизбежностью скорой смерти. Карташов поежился, и вовсе не оттого, что промок и замерз. Женщина показалась ему знакомой, хотя Андрей не сразу вспомнил, где ее видел. Карташов потянул себя за бороду — дурацкая привычка, он и сам не заметил, когда успел ею обзавестись. Ни на одну из знакомых эта дама точно не была похожа. Кто же тогда?
Осознание пришло внезапно, будто в голове взорвалась петарда. Карташов дернулся… Конечно же! Как он сразу не догадался?! Он ведь видел эту особу, и не раз, — на картинке не то в школьном учебнике по истории, не то в какой-то энциклопедии. Это же Нефертити!
Андрей выругался. Проклятье! Значит, все страньше и страньше? Но должен же быть предел! Откуда здесь, на древнем Марсе, могла появиться эта статуя? Нефертити! Кажется, это имя значит «Прекрасная Пришелица»? Очень мило… Каменной голове осталось только заговорить — пожалуй, случись такое, Андрей бы ничуть не удивился.
— Ну, здравствуй. — Карташов усмехнулся. — Аэлита-Дея-Торис…
В тот же момент лодку сотряс удар такой силы, что Карташова вышвырнуло за борт и он с головой погрузился в ледяную воду.

Добавить комментарий

Комментарии


vchernik 28 ноября 2010 г. в 13:34

Всё страньше и страньше;-)


Анонимный 29 ноября 2010 г. в 11:49

Интересно, что сначала авторы увлекались детективщиной, а теперь катастрофизмом))) Надеюсь Гивенс придет в сознание)), а то получается "Десять негритят", то есть шесть. Надо было больше людей на Марс запускать)) Мало того, что отсек на Аресе рванул, так и у Карташова даже в коме по лодке ударило. Искать здесь связь? Я думаю, что черный призрак залез в секретный отсек и стал там от увиденного буянить или попал в ловушку для приведений ))))

Читать интересно.
Один из анонимов


Анонимный 29 ноября 2010 г. в 13:27

Интересно. Думал, что пуля в бок слону это все-таки комета, ан нет - вот какой неожиданный поворот :) И про параллельный мир Карташева тоже хорошо. Кажется Гивенс скоро к коллеге присоединится ;)


Анонимный 30 ноября 2010 г. в 19:20

уважаемые админы... долго не мог пробиться сюда. вроде как закрыли доступ.


а эпизод получился красивый, но малоинформативный.
что мы должны были из этого себе уяснить?

dr_efa

Все авторы