Эдварда Гивенса-младшего охватил слепящий ужас.
Наверное, повстречай он на Земле самого омерзительного паука, сумел бы справиться с арахнофобией, удержать себя в руках. Но здесь, в космосе, где в принципе не может быть этих тварей, вид огромного паучищи, сидящего на талисмане и пережевывающего перо, вытеснил остатки здравомыслия. Предохранители перегорели. Гивенс закричал — неистово, как только однажды кричал в детстве, когда чуть не утонул в лесном озере. И в тот же миг пространство рядом с ним взорвалось мириадами брызг — вода разлетелась по отсеку, сливаясь в огромные блестящие шары. Окатило и Эдварда. Холодный душ отрезвил. Гивенс помотал головой, приходя в себя и пытаясь понять, откуда взялось столько воды. И тут же снова едва не зашелся криком из-за того, что его плечо сжала сильная рука.
— Тихо ты, — услышал Гивенс знакомый голос. — А то и я закричу.
Все еще не веря, Эдвард обернулся. Рядом парил Андрей Карташов — живой-здоровый. Но как выглядел штатный астробиолог и летописец экспедиции! Исхудавший, с густой бородой, длинные мокрые волосы облепили виски и лоб. Сменный комбинезон сильно поношен, а местами порван. Впечатление было такое, будто Карташов только что вернулся из тренировочной экспедиции по выживанию, которые Центр подготовки космонавтов регулярно устраивал для набранных экипажей. Но больше всего Эдварда потрясло, что в свободной руке Андрей держал... paddle... короткое весло-гребок для каноэ.
Всего этого просто не может быть! Все это похоже на... сон. На бредовый сон!
— Паук, — сказал Карташов, глядя мимо Гивенса. — Его нужно убить.
Эдвард спохватился и проследил за взглядом астробиолога. Мерзкое членистоногое не собиралось ждать, пока люди его настигнут и пришлепнут невесть откуда взявшимся веслом. Паук подобрал лапы, перепрыгнул с «ловца снов» на стену отсека и резво побежал прочь, уворачиваясь по пути от водяных шаров. Еще одно чудо: нормальное живое существо не смогло бы так бежать в невесомости.
— Что это было? — спросил совсем ошалевший Гивенс.
— Паука нужно убить, — повторил Карташов.
— Почему?
Астробиолог на секунду замешкался.
— Потому что так сказал... так сказал Огнев.
— Кто такой Огнев?
— Я не знаю. — Андрей, казалось, смутился. — Не знаю. Но он говорит, что паука нужно убить. Обязательно. Иначе...
Не закончив фразы, Карташов выпустил плечо Гивенса, оттолкнулся ногами в грязных кроссовках от стены и полетел по коридору.
— Эдварда немедленно в медблок, — приказал Аникеев. — Жан-Пьер, справишься?
— Да, командир!
— Действуй. Я направляюсь туда же. Джон, к пультам... Бруно, слушаешь?.. Немедленно протестируй все системы корабля. Установи причину взрыва. Установи, что мы потеряли. Отчет мне нужен как можно скорее.
— Слушаюсь, команданте.
— И выруби наконец эту чертову сирену!
Раздражающий вой аварийной сигнализации немедленно прервался.
— Отлично. Я выхожу!
В тесном пространстве «Ареса» трудно разойтись. По пути из рубки в медблок Аникеев встретил Булла, который спешил занять его место.
— Джон, свяжись с Хьюстоном. Выдерни Андерсона. Пусть даст ясное объяснение, что находится в складском-два. Отговорок больше не потерплю!
— Попытаюсь, кэп.
— Не пытайся. Сделай!
В осевом коридоре корабля, связывающем отсеки, появился Жобан, тащивший обмякшего Гивенса. Аникеев добрался до свободного пенала медблока быстрее, сдвинул дверь-шторку, расправил госпитальный мешок, включил систему медицинской диагностики. Совершая эти отработанные до автоматизма манипуляции, Аникеев почему-то вспомнил, как участвовал в жаркой дискуссии в Институте медико-биологических проблем — обсуждали, сколько оборудованных пеналов поставить на корабле: два, три, шесть? И пришли к выводу, что хватит двух. «Легкие» больные перенесут свой недуг в личной каюте, а «тяжелые»... Если «тяжелых» будет трое, значит, экспедиция обречена, и этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах. Один пенал уже занимает Карташов, теперь потребовался второй... Можно сказать, мы на грани...
Жобан наконец-то доволок Гивенса. Аникеев глянул на белое, как бумага, лицо Эдварда.
— Не вижу травмы.
— Я тоже, — шепотом ответил француз.
— Снимаем одежду, — распорядился Аникеев.
Помогая друг другу, космонавты споро раздели пострадавшего, запихнули его в мешок, пристегнули фиксирующими ремнями.
— Памперс? — спросил Жобан.
— Потом... — отозвался Аникеев. — Если понадобится... Сначала диагностика...
Они налепили на кожу Гивенса электроды и мембрану фонендоскопа, намотали на плечо манжету тонометра, на голову натянули сетку энцефалографа, лицо закрыли дыхательной маской. Компьютер диагностического комплекса ожил, чирикнул, монитор засветился.
— Черт побери, — выругался президент. — Черт побери вас всех совсем.
Президент не повысил голос, даже не нахмурился, но было видно, что он едва сдерживается, чтобы не наорать на подчиненного.
— Андрей Ильич, объясни мне одну простую вещь. — Президент побарабанил пальцами по столешнице. — Почему глава государства узнает о происходящем в космосе последним?
Генерал Уколов остался невозмутим. Он хорошо подготовился к этому разговору.
— Пряхина пресекает любые утечки из ЦУПа. Она руководитель полета. В ее власти организовать процесс так, чтобы мы долго не узнали о последствиях.
— Почему Быков не доложил? Получается, он тоже?..
— Вряд ли. Быков слишком занят «Призраком-пять». И ему не хватает практической сметки, чтобы заподозрить главу Совета по космонавтике в измене. Если бы не Веденеев...
— Это какой-то театр абсурда, а не космический рейс! — заявил президент. — Парус еще этот… Откуда он вообще взялся?
— Парус доставил на корабль экипаж Тулина, — ответил Уколов. — В качестве спецгруза. План «Паритет». Вы сами его утвердили.
— Да, я помню. — Взгляд президента чуть затуманился. — «Паритет». Так называлась космическая программа в романе Айтматова... Неужели Пряхиной совсем наплевать на будущее страны, будущее Земли? Она не понимает, к чему приведет ее саботаж?..
— Скорее всего, Ирину используют втемную, — сказал генерал, возвращая собеседника в реальность. — Но ее уровень доступа подразумевает знакомство с планом «Паритет». Варианты «Троянский конь» и «Чума». Парус — это дорога в один конец, за пределы Солнечной системы, и она знала, что делает, когда приказала космонавтам развернуть его.
— Ее нужно снимать!
— Основания?
— Как утратившую доверие президента.
Уколов картинно потупился:
— Извините, господин президент, но Пряхина неоднократно выступала против полета к Марсу экипажа Аникеева. Она прямо требовала, чтобы старт был отменен. И много раз говорила о том, что гонка опасна. Ее возражения запротоколированы. Если дойдет до разбирательства, то крайним окажетесь... вы, господин президент...
Президент непроизвольно сжал кулаки, но тут же разжал их и опять забарабанил пальцами.
— Так, — сказал он. — Мы теряем время. Что теперь?
Генерал извлек из кейса тонкую папку. На самом деле он прекрасно помнил содержание двух страничек, вложенных в нее, но хотел показать, что опирается не на собственное воображение, а на официальный документ.
— Расчеты проделаны контрольной группой «Ангара», — сообщил Уколов, раскрывая папку. — Парус дает приращение скорости в пятнадцать процентов. Эту дельту «Арес» погасит у Марса за счет топлива, предназначенного для обратного разгона. Но как компенсировать этот перерасход?.. А компенсировать его нечем, господин президент. Контрольная группа установила: без восполнения запасов аргона экипаж не сумеет вернуться на Землю до того, как будут использованы все запасы системы жизнеобеспечения.
— Американская связка у Фобоса?
— Там нет аргона. Это совсем другой тип космических аппаратов: лаборатория, грузовик, орбитальный корабль и посадочный модуль. В качестве компонентов топлива они используют метан и кислород.
— Значит... «Арес» обречен?
Генерал перелистнул страницу.
— Есть два варианта спасения экипажа Аникеева. Но любой из них потребует от нас неординарных действий.
Жобан внимательно изучил появившиеся на экране диаграммы. И сразу помрачнел.
— Плохо, — подытожил он. — Кома второй степени.
— Только этого нам не хватало… — мрачно ответил Аникеев. — Характер?
— Я сказал бы, что Coma traumaticum, но... чтобы повредить мозг до комы, нужен очень сильный удар. Карташов сказал бы больше, он проходил полный...
Жан-Пьер остановился. Потом ткнул пальцем в пики энцефалограммы:
— Эдвард в фазе быстрого сна. Это не может быть комой второй степени. Но и... быстрым сном быть не может...
— Похоже на боевую психотронику.
— Я в этом ничего не понимаю, командир. Тебе виднее... В любом случае надо выходить на связь с Землей, консультироваться.
— Понятно. Оставайся здесь, наблюдай за больными. Я в рубку.
Пичеррили наконец-то справился с освещением — красные лампы погасли, зажглись белые люминесцентные. Корабль снова ожил, и больше ничто не напоминало о недавней встряске.
Члены экипажа в точности выполнили приказ своего командира: итальянец сидел за пультом измерительного комплекса, американец разместился на центральном посту.
— Джон, есть новости?
— Я отправил запрос, кэп. Но запаздывание... Да и в Вашингтоне сейчас ночь. Придется подождать.
— Идеи есть? Что могли твои коллеги засунуть в модуль?
Булл отвел взгляд.
— Если речь шла о контакте с инопланетным разумом... — Американец осекся. — Нет, это невозможно!
— Что невозможно?!
— Безумная идея, кэп.
— Мы же договорились, Джон, — с нажимом сказал Аникеев. — Мы одна команда. Земля приготовила нам сюрпризы. Опасные сюрпризы. Чтобы выжить, мы должны работать сообща и забыть о присяге.
— Дело не в присяге, кэп. Я просто вспомнил один разговор... Это было давно, подробности неважны... Думал, болтовня. Но если не болтовня, то в складском-два находится Artificial Intelligence.
— Что?!
— Суперкомпьютер на основе искусственных нейронных сетей. Он и должен вступить в контакт, а мы только... э-э-э... вспомогательная сила... так, кажется, по-русски?
— А Эдвард, получается, оператор?
— Это только гипотеза, кэп. Безумная идея.
Аникеев размышлял недолго.
— Мы сбросим складской-два, — сказал он твердо. — В его баках должна остаться перекись. Загерметизируем весь отсек, дадим команду на расстыковку. Мы идем с ускорением, модуль отстанет.
— Не слишком радикально, кэп?
— Эдвард в медотсеке. И я подозреваю, что это твой Artificial Intelligence постарался.
— Он не мой.
— Тем более... Бруно, что у тебя?
Пичеррили отозвался не сразу, а когда повернулся к коллегам, его осунувшееся лицо не предвещало ничего хорошего.
— Команданте, все хуже, чем мы думали. Это был не взрыв. Складской-два отработал двигателями причаливания и сжег остатки топлива. Наша траектория изменилась. И теперь мы идем прямиком на ядро кометы Гивенса!
Добавить комментарий