Хотя письмо было написано не по-русски, в тексте более крупным шрифтом выделялись, как скалы посреди тихой бухты, русские слова, далеко друг от друга отстоявшие, но, тем не менее, мгновенно сложившиеся в легко читаемую фразу: «В ИГРУ НЕ ВМЕШИВАЙСЯ СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНО ДЕРЖИСЬ В СТОРОНЕ ОТ АНГАРА ПРИЗРАКА ЛОДКИ». Пряхина прижала к вискам ладони. Фраза вызывала страх, как кодовое слово, сказанное опытным гипнотизером. Фраза была понятна, как понимаешь на подсознательном уровне даже совершенно нелепый текст, о смысле которого тебе когда-то рассказывали, а потом ты забыла, и вот теперь тебе напомнили.
Смертельно опасно. Да. Не должна была она искать в Сети ничего связанного с неким Ангаром и ЦУПом. Значит, на самом деле такая связь была, это очевидно, и кому-то очень не хотелось, чтобы она об этой связи узнала.
Пряхина была не из трусливых, в других обстоятельствах она, спрятав естественный страх подальше, непременно занялась бы исследованием: откуда текст, кто автор, чего добивается, какова на самом деле связь ЦУПа с таинственным Ангаром, о котором, кстати, упомянул не кто иной, как президент Российской Федерации. Упомянул вроде бы вскользь, но с очевидным намеком, прекрасно зная, что Пряхина начнет разбираться, пытаясь понять сказанное. Значит, президент хотел, чтобы она... или наоборот? Предупреждал? Получается, что президент в курсе... чего? Наверняка он знает больше, чем говорит. Но всегда говорит только то, что знает, и никогда не скажет лишнего, заранее не обдуманного слова.
Держаться в стороне от Ангара? Хорошо, она так и поступит, хотя все еще не знает, что такое этот Ангар. И как держаться в стороне от объекта, не понимая, что он собой представляет? Не говорит ли это письмо о том, что Пряхина сначала должна найти Ангар, а потом, обнаружив, отойти в сторону, предоставив более компетентным товарищам заниматься этой проблемой? Скорее всего...
Взяв себя в руки и перечитав текст несколько раз, Пряхина осознала наконец, что не только от Ангара она должна держаться в стороне. Да, сначала она обратила внимание на это слово, потому что его и искала. Но еще были «ПРИЗРАК» и «ЛОДКА». И, кроме того, десятки слов на каких-то других языках, среди которых выделялись русские. Ирина увидела несколько слов, скорее всего, итальянских, несколько слов вроде бы на немецком (но и это могло быть игрой ее воображения, она почти не знала немецкого), еще пару слов как будто на французском... и, что интересно, ни слова по-английски. Английский Пряхина знала блестяще и, конечно, распознала бы любое написанное на этом языке слово.
Возможно, иностранный текст повторял написанное по-русски? Зачем? Русские слова были выделены крупным шрифтом — значит, именно их неизвестный отправитель предназначал для прочтения. Почему же тогда разбросал по тексту, едва не утопив в других словах?
Пряхина протянула руку, чтобы распечатать письмо и показать его... нет, никому она это письмо не будет показывать, сама попробует разобраться, изучит каждую букву и...
Едва палец коснулся клавиши, текст на экране дрогнул и сменился надписью «Письмо удалено».
Сердце опять застучало, на этот раз от еще большего испуга — впечатление было такое, будто кто-то невидимый внимательно за ней наблюдал, увидел движение ее руки, понял, что она хочет сделать, и лишил ее такой возможности.
Но удаленное письмо должно сохраниться в корзине! Несколько движений мышкой — в корзине не оказалось не только текста письма, но даже упоминания о его существовании.
А было ли письмо? Пряхина стала бы сомневаться и в этом, но текст стоял перед глазами или, как говорят, перед мысленным взором настолько отчетливо, что она продолжала видеть каждое слово. Память у Пряхиной была хорошая, грех жаловаться, хотя фотографической не была никогда. В школе, чтобы запомнить стихотворение, приходилось повторять его не меньше десятка раз — правда, потом запоминала на всю жизнь, как сейчас неожиданно пришедшее: «Только пепел знает, что значит сгореть дотла». Бродского включили в программу, когда Ирина была уже в выпускном классе, она не любила этого поэта, не понимала, почему он получил Нобелевку...
Ирина взяла чистый лист бумаги из стопки, лежавшей рядом с монитором, достала из пластикового стаканчика ручку... если с экрана исчез текст письма, то, может, ей не позволят и записать... какая бредовая мысль... Пряхина вывела первое слово, второе... потом было «В ИГРУ», еще четыре непонятных иностранных слова, потом «НЕ ВМЕШИВАЙСЯ»... Все нормально, подбадривала она себя, пиши дальше.
Записала. Подержала листок перед глазами, всматриваясь в два последних русских слова. «Призрак». «Лодка». Знакомые слова, но что они означали?
Лодка... Могла ли речь идти о китайском корабле? Вполне возможно. А призрак? Ангар и «Лодка Тысячелетий» были предметами материальными, что бы на самом деле ни имел в виду автор послания. «Призрак» уводил в иной мир, не существующий, придавал письму мистический оттенок. Или она все-таки неправильно поняла смысл слова?
Пряхина аккуратно сложила листок, достала из сумочки блокнот-ежедневник и вложила лист между страницами. Спрятала в сумочку и защелкнула замочек. Закрыла глаза и посидела несколько минут, приходя в себя.
Призрак... Где и когда она слышала это слово в нужном контексте?
Быков проснулся с давно не испытанным ощущением тихого счастья. Как в детстве, когда, открывая глаза, он знал, что увидит посреди комнаты елку, за ночь украшенную мамой, и что, прошлепав босыми ногами к ватному «снежному» холмику у основания ели, он найдет в глубине «сугроба» подарок — заводную машину или «конструктор», о котором давно мечтал...
Быков лежал, закрыв глаза, и знал, что ощущение счастья теперь будет у него долго. Может быть, всю жизнь. Он слышал, как Нина тихо, чтобы его не разбудить, переставляла на кухне стулья, открывала шкафчик, скрипели петли, надо смазать, а вот булькающий звук закипавшего чайника... упала на стол ложечка...
— Нина... — пробормотал он, и она услышала. Он был уверен, что услышала: звуки на кухне стихли, и родной голос сказал:
— Витя, ты уже не спишь, поднимайся, кофе готов.
Нина приготовила бутерброды, и Быков съел два, запивая крепким кофе — лучшим, какой он пил в жизни. Говорили о пустяках, не вспоминали ни о работе, ни о том, какой была сегодняшняя ночь, их первая ночь вместе, начало совместной жизни. Быков сегодня дежурил вечером, а у Нины был библиотечный день, она собиралась подготовить наконец текст доклада о феномене «Призрака-5» для конференции по «Аресу», которая должна была пройти в Хьюстоне на следующей неделе. Быков поехать не мог, работа, отпускать Нину одну не хотел, но понимал: надо. Не столько даже для того, чтобы она познакомилась с коллегами из других стран — участниц проекта, сколько для того, чтобы привлечь общее внимание к явлению, на которое, как казалось Быкову, не было еще обращено должного внимания. После того как на «Аресе» начали происходить события, пока не получившие хотя бы рабочего объяснения, руководство проекта перестало интересоваться деятельностью «Призрака». То, что происходило на Марсе, Быков не мог назвать иначе, как именно «деятельностью» — возможно, все-таки не разумной, но определенно последовательной и будто бы запрограммированной. Наблюдения за «Призраком-5» входили в общую программу, три космических телескопа (в том числе радиотелескоп GAS) в автоматическом режиме выдавали телеметрию, но в ЦУПе недоставало исследователей, способных переваривать и интерпретировать информацию, не связанную прямо с полетным заданием «Ареса». А тут еще и «Лодка Тысячелетий» навалилась, данные по китайцам тоже надо было вводить в общий массив, работы хватало…
Разговоры о «кроте» неожиданно прекратились несколько дней назад — насколько понял Быков, «сверху» поступил соответствующий сигнал. Следовательно, там или уже выявили «пришельца», или решили, что он не опасен. А может, хотят проследить по своим каналам. «Не моего ума это дело», — решил Быков и, как было приказано, забыл о «кроте», проблем и без него было достаточно.
По всем наблюдениям судя, «Призрак» действительно оказался источником гравитационного излучения, вот только первоначальная и, казалось, безупречная идея о том, что излучение было направленным и фиксировало в пространстве движение «Ареса», в результате не подтвердилась.
— Я посмотрела утренний пакет, пока ты спал, — как всегда угадав направление мыслей Быкова, сказала Нина и налила ему в пустую чашку новую порцию кофе.
— И что? Луч по-прежнему шарит в пространстве, описывая спирали вокруг «Ареса»?
Нина поставила кофейник на подставку и села напротив Быкова, чтобы видеть его глаза.
— Ты не знаешь, — ответила она вопросом на вопрос, — с китайцами что-нибудь происходило в последние дни? Вчера утром, например? Я об этом ничего не слышала, по официальным каналам с «Лодки Тысячелетий» не идет информация, но тебе-то, вероятно, докладывают?
— С китайцами все в порядке, — продолжая думать о «Призраке», ответил Быков. — Пока они нас опережают, к сожалению.
— Никаких сложностей? Происшествий?
— Почему тебя заинтересовали китайцы? — удивился Быков. — Все у них нормально... Правда...
— Да? — переспросила Нина, потому что Быков неожиданно замолчал, потер подбородок и поднял на девушку задумчивый взгляд.
— Но это, скорее, не с ними что-то случилось, — пробормотал Быков, — а у ребят на «Аресе» сбой. У них, ты же знаешь, сбой за сбоем.
— А все-таки?
— Ну... Они опять потеряли «Лодку». Не фиксируют ни в оптике, ни в радио. Но это у них проблема, все наземные и космические наблюдательные средства показывают, что...
Быков замолчал, поняв наконец, куда клонит Нина.
— Так, — сказал он, — ты хочешь сказать, что гравитационный луч фиксировал «Лодку»?
Нина кивнула.
— Судя по утренней сводке, сегодня в два сорок три. А до того в течение почти восемнадцати часов сужал вокруг китайцев спираль. Понятно, ошибка тоже довольно велика, мы ведь фиксируем направление луча по расположению квазизеркал-излучателей на поверхности Марса.
— Аникеев потерял «Лодку» вчера примерно в одиннадцать, насколько я помню, — задумчиво произнес Быков.
— Примерно тогда... — начала Нина, но Быков остановил ее жестом и потянулся к лежавшей на столе трубке телефона. Сделал громкий звук, чтобы и Нина послушала разговор.
— Дежурный, — послышался заспанный голос. — Доброе утро, Виктор Андреевич.
— Доброе, Саша. — Быков не стал тратить время на лишние разговоры. — В курсе, что с китайцами? Пропали?
— Да, — с некоторым недоумением отозвался дежурный по ЦУПу. — В два сорок три. Со всех аппаратов. Как корова языком слизнула. Аникеев-то вчера...
— Да-да, — нетерпеливо сказал Быков. — Там знают? — Он сделал ударение на первом слове.
— Доложили, конечно. Деталей не знаю, но в ближайшие часы будет, видимо, общий сбор. Вы в списке. Сегодня вы вечером, только поэтому я не стал вас пока тревожить.
— Спасибо, Саша. — Быков закончил разговор, но продолжал держать трубку в руке.
— Теперь и у китайцев начнутся... — Нина не договорила. Она представления не имела, что может начаться — или уже началось — у китайцев.
Добавить комментарий