Хриплый голос Карташова прозвучал, словно забитый помехами звук с затертой дорожки древнего черно-белого фильма. Но Аникеев ничего приятнее в последнее время не слышал. Голос старого товарища, и совсем без акцента! Как бы хорошо ни говорили по-русски коллеги, русский не был их родным языком.
— Как ты здесь оказался, дружище? — поинтересовался Пичеррили. Черные глаза итальянца были широко открыты, а лицо исказила гримаса удивления.
— Просто прошел сквозь стену, — тихо сказал Андрей. — Не ожидали?
Булл смотрел на чудом воскресшего русского с нескрываемым страхом. Спокойствие сохранил только француз. Жан-Пьер мгновенно оказался рядом с Карташовым, взял его под руку и заявил:
— Главное — спокойствие! Не пытайся больше проходить сквозь стены. И вообще, двигайся крайне осторожно. Договорились?
— О, я многое могу, — улыбнулся Андрей.
— Мы все многое можем. Но не стоит переоценивать свои силы, верно? Пойдем обратно в медицинский отсек?
— Правильно! — обрадовался Аникеев. — Нужно срочно провести обследование. Как же здорово, что ты пришел в себя!
Карташову захотелось сделать вновь обретенным друзьям что-то приятное. Поделиться своей радостью. Показать зеленый Марс.
Он мысленно потянулся к переборке, намереваясь сделать ее прозрачной. Пусть друзья поймут, что мир устроен сложнее, нежели им кажется! Пусть Марс предстанет перед ними во всей красе!
Переборка обретать прозрачность не захотела.
Андрей встряхнул головой, коснулся рукой стены, намереваясь пройти сквозь нее. Стена оказалась неожиданно твердой.
— Голова кружится? — участливо спросил француз. — Ничего, ничего! Не нужно было так резко вскакивать! Главное, тебе стало лучше и ты поправишься!
— Все будет хорошо, Андрей! — подхватил Аникеев.
— Я знаю, — сипло ответил Карташов. — Мне бы воды… А лучше апельсинового сока.
— Будет тебе сок. Прямо из солнечной Сицилии! — воскликнул Пичеррили. — Из моих собственных запасов!
Булл наконец опомнился и заявил:
— А у меня есть пятьдесят граммов чистого виски. Восемнадцатилетней выдержки. Считай, ты их заработал, парень!
— Я больше не пью. Как Цурюпа, — грустно поведал Карташов.
Аникеев подозрительно взглянул на товарища, но говорить ничего не стал. Хотя на языке вертелась вечная малоросская сентенция: «Якщо людына нэ пье, вона або хвора, або подлюка». И с Цурюпой все было совсем не ясно... Кто это вообще такой?

На мониторе мерцало экстренное сообщение — всего несколько иероглифов. Чжан Ли слегка отодвинул Ху Цзюня от экрана и прочел:
— Учитель не высказывался о чудесном, силе, смуте, духах.
— «Лунь юй», седьмая глава, — пояснил Ху Цзюнь.
— Экстренное сообщение имеет приложение, — добавил Чжан Ли. — Мы начинаем тормозить позже запланированного. Большеносые снова ускорились, едва не врезались в комету. У тебя, конечно, есть соответствующая цитата из Конфуция?
— Относительно русских и кометы? Боюсь, нет.
— Относительно нас!
Ху Цзюнь стал по стойке «смирно», насколько это было возможно в невесомости, и ответил:
— Учитель сказал: если хороший человек учил людей семь лет, их можно посылать в сражение.
Чжан Ли неспешно кивнул, принял максимально почтительную позу и сказал:
— Нас учил не один хороший человек на протяжении более долгого срока. Мы готовы сразиться.
Декларировав намерение победить или погибнуть, товарищи погрустнели. Каждый час, выигранный в гонке к Марсу, уменьшал их шансы на выживание. Если русских и американцев посадочный модуль и корабль возвращения уже ожидали на орбите Марса, то их «билет обратно» отставал, катастрофически задерживался. И все-таки они постараются прийти первыми, постараются выжить!
— Плотность гравитационного луча повысилась на тридцать процентов, — сверившись с приборами, сообщил Чжан Ли. — Мы можем ускориться еще сильнее!
— Нам не хватит топлива для того, чтобы вернуться на орбиту. Даже теоретически, — откликнулся Ху Цзюнь. — Торможение сожжет наши запасы.
— Если мы будем первыми, не так важно, вернемся мы или нет, — заявил Чжан Ли. — Если мы будем вторыми и не вернемся, о нас никто и не вспомнит.
— Скотта вспоминают. Иногда, — хмуро ответил Ху Цзюнь.
— Но Амундсена гораздо чаще. К тому же мы не можем не выполнить задания партии, хотим мы того или нет. Что значат наши жизни по сравнению с благополучием Поднебесной и пути, по которому пойдет история?
— Главное — правильно выбрать путь и не сходить с него, — согласился Ху Цзюнь. — Мы свой путь выбрали давным-давно.

— Организм сильно обезвожен, — заявил Жобан, завершив обследование чудом ожившего Карташова. — Странно, мы ведь постоянно вводили физраствор внутривенно. А в остальном — словно бы с вами ничего и не случилось, коллега. Поистине возможности человеческого организма безграничны!
— Вы даже не представляете — насколько, — устало улыбнулся Андрей. — Причем откуда только силы берутся!
— Поспишь? — заботливо спросил Аникеев.
Карташов посмотрел на командира с ужасом.
— Да я уж выспался, Слава! На много дней вперед.
— Да… Наверное… Но ты еще слаб.
— Значит, надо восстанавливать силы. Работа — лучшее лекарство.
— Работы много. Сейчас сворачиваем парус, через три часа начинаем тормозить. До стыковки осталось чуть меньше двух суток. Чем быстрее мы состыкуемся, перегрузимся и сойдем с орбиты, тем больше у нас шансов обогнать китайцев, примарситься первыми. «Лодка Тысячелетий» немного позади, но тайконавтам не нужно пересаживаться с корабля на корабль. Их лодка несет спускаемый аппарат в себе.

И закрутилось.
Оранжевый шарик Марса рос прямо на глазах, набухал, словно апельсин в чудо-оранжерее. Космонавты без устали вращали лебедки, подтягивали одни стропы, ослабляли другие. Многокилометровый парус стягивался, превращался в мягкий золотистый комок. Увы, собрать дорогой и сверхсекретный парус из каэтана обратно в контейнер в космосе не удалось бы при всем желании, но и оставлять перед собой простыню размером в сто квадратных километров крайне неразумно. Если просто отстрелить стропы, или, по выражению итальянца, брассы, парус уйдет в свободный полет. Что будет, если корабль его зацепит? Лучше не экспериментировать. И не оставлять после себя много мусора.
Булл и Пичеррили работали снаружи, в открытом космосе. Аникеев не покидал рубку управления. Жобан носился то туда, то сюда: рук не хватало. А Карташов, попытавшись свернуть парус усилием воли, потерпел фиаско и понял, что нужно привыкать к обыденной жизни. Очень хотелось рассказать командиру и другу о своих приключениях в Речном мире, только Аникееву было совсем не до этого…
Карташов чувствовал себя чужим на празднике жизни. Металлические стены давили, воздуха не хватало, сердце билось тяжело. На душе становилось все тревожнее. Но настоящий шок Андрей испытал, когда в его голове прогремел голос:
— Встань и иди!
— Куда? — прошептал космонавт.
— В складской-два.
— А надо? — затосковал Карташов, словно его принуждали спускаться в подземелье со змеями или подговаривали влезть в клетку с тиграми.
— Надо, — уверенно ответил внутренний голос.
Карташов тяжело вздохнул и поплыл в сторону нужного складского модуля.

В шлюзовую камеру Булл и Пичеррили вошли одновременно. Оба были усталыми, но довольными. Работа сделана как надо, Марс близко, и даже чудеса в жизни случаются. Нежданно воскресший русский — яркий тому пример.
— Жаль только, Гивенс не может рассказать о свойствах нашего груза из складского-два, — сквозь иллюминатор скафандра подмигнул итальянец Буллу. — Надеюсь, он тоже очухается, но пока мы должны ломать голову сами. Ты, случаем, не знаешь подробностей о суперкомпьютере… или что вы там запихали в таинственный второй отсек?
— Нет. Возможно, основной экипаж что-то знал. Нас поначалу просто не посвящали в такие секретные дела. А потом, видно, решили, что в этом нет нужды.
— Допустим, — скептически усмехнулся Бруно. — И все-таки ты лучше знаешь технику своей родины и менталитет соотечественников. Что они хотели сказать допотопным монитором и странными фильмами?
Булл, постукивая перчаткой по переборке, задумался всего на несколько секунд. Естественно, он уже размышлял над этим вопросом и пришел к определенным выводам, а теперь пытался точнее сформулировать ответ.
— Монитор, скорее всего, резервный, — сообщил он.
— Что? — удивился Пичеррили.
— Интерфейс не один. Тот, что мы видели, наверняка очень надежен. Что толку ставить жидкокристаллический экран во всю стену, который откажет в ответственный момент? Допотопный экран на самом деле — какой-то гибрид, опытный образец, сверхсовременная разработка без красивой оберточной бумаги.
— Допустим, — вновь согласился Бруно. — Но черно-белые фильмы, Джон? Если мы имеем дело с мегамозгом, зачем ему крутить нам древние фильмы?
Булл пошевелил подбородком и заявил:
— Мегамозг и мыслит по-своему. Может быть, ему пока нечего нам сказать. Но он должен был привлечь внимание. Или повернуть наши мысли в нужное русло.
Аникеев вклинился в разговор товарищей:
— Ты хочешь сказать, наш механический партнер заботится о том, «как слово наше отзовется»?
— Точно! — обрадовался Булл. — У него нет плана давить нас своим авторитетом. Представь, что вместе с нами летит кто-то, кто умеет в десять раз больше, чем каждый из нас, знает в сто раз больше, вычисляет в тысячу раз быстрее. Осмелишься ли ты возразить ему? Тебе и мысль такая в голову не придет. Мы ведь не проверяем на счетах вычисления бортовых компьютеров. А суперразум — если там действительно скрыт искусственный интеллект — должен быть нашим партнером, а не отцом для детей-несмышленышей.
— Интересно, а сейчас он нас слышит? — спросил Пичеррили.
— Если Аникеев услышал, слышит ли мегамозг? — хмыкнул Булл. — Слышит, только знаков не подает.
Раздалось пронзительное шипение. Бруно, стоящий спиной к люку, резко обернулся, хотя было ясно: ничего страшного и даже экстраординарного не произошло. В корабле и шлюзовой камере выровнялось давление, можно было избавляться от скафандров.

Скомканный золотой парус уносило прочь от корабля. Зрелище красивое, и все же расставаться с ярким невесомым полотнищем, много дней ловившим для «Ареса» солнечный свет, было жаль. Какая-то веха оставалась позади. Очень скоро эти вехи начнут проноситься мимо с головокружительной скоростью... Долгий путь через неизведанную пустоту подходил к концу, события спрессовывались, а время замедлялось в гравитационном колодце Марса.
Весь экипаж, кроме Гивенса, собрался в кают-компании. Самое время пообедать после трудов праведных. К тому же до включения тормозных двигателей оставалось каких-то тридцать минут.
Жобан, как наименее уставший, раздавал тубы с едой и напитками, Аникеев вполглаза наблюдал за показаниями приборов, Булл и Пичеррили просто расслабленно висели в воздухе. И только глаза Карташова лихорадочно блестели.
— Может быть, тебе стоит отдохнуть, Андрей? — спросил командир, взглянув на соотечественника.
— Некогда отдыхать, — ответил Карташов. — Дело очень важное… Прежде чем мы примем необратимые решения, нужно установить контакт с Землей. Я должен срочно увидеть жену.
Булл замер с недонесенной до рта тубой. Жобан участливо улыбнулся и сказал:
— Конечно, Андрей, ты имеешь право на внеочередной сеанс связи с домом. В конце концов, мы-то общались с родными чаще тебя.
— Нет, речь вовсе не о том, — устало бросил Карташов. — Дело чрезвычайной важности. И касается оно всех нас.

Добавить комментарий

Комментарии


vchernik 15 февраля 2011 г. в 14:01

Отстаём от графика. Экипаж Марс-500 уже высадился.


Анонимный 15 февраля 2011 г. в 16:27

Хорошо, что с этим фантастическим проходом через стену так быстро разобрались. Такие чудеса только портят общую картину.

Что касаемо голоса в голове, который все слышат, но боятся признаться, то мне Карташова даже жаль.
Вместо того, чтобы в условиях цейтнота бросить все силы на решение главной задачи, он тратит время на выполнение команд неизвестно кого, лишь только потому, что тот умеет говорить с ним "внутренним голосом". Ещё не факт, что "голос", манипулируя людьми, желает им помогать, а вот упустить свой единственный в жизни шанс, выступая у него на побегушках, можно запросто!


Kikst 15 февраля 2011 г. в 18:25

в конце главы на меня повеяло вселенской безысходностью и утомлением. и действительно понимаешь, что реальный полет таит в себе и эту психологическую опасность. наличие юмора, возможно бахвальства, анекдотичных случаев, романтических воспоминаний и др. мажорных ситуаций (возможно из прошлого героев) могли бы компенсировать тяжесть груза происходящего и грядущего в этом увлекательном, напряженном и чудовищно опасном путешествии.

Все авторы